Майкл Векс - Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура

Все это происходило за длинными столами, где люди сидели лицом к лицу. Куча родственников — многие из которых имеют зуб друг на друга или просто ищут, с кем бы подраться, — сидят за одним столом и плюются. Египетских казней десять: по три плевка на каждую казнь, стало быть, по тридцать с человека плюс еще восемнадцать (троекратное «тьфу-тьфу-тьфу» до и после перечисления казней), итого сорок восемь плевков от каждого участника седера. Умножьте на количество гостей, хватайте зонтик и спасайтесь, кто может.

Перечислять казни, не защитившись апотропеическими средствами… нет, об этом и речи быть не могло. Вопрос был только в том, как совершить обряд, избежав хамства, антисанитарии и домашних раздоров. Слюна нужна, а плеваться не хочется. Выход, который евреи нашли — окунать палец в вино и брызгать, — мог появиться только в культуре, запрещающей пользоваться зонтиком в субботу (раз Тора не разрешает нам ставить палатку в субботу, то и зонт подпадает под запрет).

И евреи, и неевреи сплевывают, чтобы отогнать беду. Наверно, все знают, что человеческая слюна — верное средство против темных сил. Но она будет охранять вас, только если вы намеренно распылите ее вокруг себя. Если же просто набрать полный рот слюней или случайно брызнуть ими — это ни от чего вас не спасет, разве что от симпатии со стороны противоположного пола. Дело не в самом наличии чудесной влаги, а в ее выбросе. Она проявляет свои волшебные свойства только в полете, что и натолкнуло древних евреев на мысль: «Кто сказал, где штейт гешрибн („записано“), что движение слюны должно начинаться во рту? Давайте просто найдем ее где-нибудь — не внутри, а снаружи — и дадим ей толчок, то есть брызнем, тогда эффект будет тот же, что и от обычного плевка. Но где найти остатки нашей слюны и как их распылять? Ведь это всего лишь остатки…»

Бог, как гласит идишская поговорка, шикт ди рефуэ фар дер маке — «посылает лекарство прежде чумы». Галоха велит выпивать четыре столовых ложки вина в течение седера; бокалы всех участников трапезы, в том числе и детей, наполняются (и осушаются) на определенных этапах седера. Первое обязательное возлияние происходит задолго до перечисления казней египетских — так что к тому времени, как дело доходит до казней, у каждого в бокале уже достаточно слюны, чтобы совершить апотропеическое действо, и еще достаточно вина, чтобы привести эту слюну в движение. Палец выполняет роль языка.

Так возник этот пасхальный обычай. Но логика его преобразований слишком замысловата, чтобы разгадать ее; теперь за столом уже никто не плюется, так что источники обряда были забыты. Большинство людей соблюдают ритуал просто потому что так принято. Предложив другое толкование, Гирш проделал блистательный маневр — нашу попытку спасти собственную шкуру он выдал за заботу о шкуре другого.

Итак, еще тысячу лет назад, когда в разговоре упоминались казни, мы чувствовали потребность как-то защитить себя; отсюда видно, что иудаизм — как цивилизация и как образ мышления — пронизан верой в могущество слов и значимость имен. Иудей никогда не согласится с шекспировской Джульеттой:

Джульетта принимает гойише сторону в споре, который волновал западных философов еще со времен Античности: что́ есть имя человека (или предмета) — просто этикетка или неотъемлемая часть своего владельца? Можно ли «сбросить» имя, не причинив вреда его носителю, или же суть каждой вещи заключается как раз в имени? Из этих двух точек зрения Джульетта выбирает первую, известную в философии как номинализм {48} 48 Так называемый спор об универсалиях — то есть общих понятиях — длился приблизительно с X по XIV в. В обсуждении природы универсалий философы разделились на три лагеря: а) реалисты, утверждавшие, что общие понятия, или идеи, существуют в действительности и возникли раньше предметов. Реалисты сформулировали положение «universalia ante rem» — «универсалии до вещей». Основные представители течения — Ансельм Кентерберийский, Иоанн Скот Эриугена. Реализм стал продолжением платоновской теории идей. б) номиналисты (от лат. nomen, «имя»), отрицали существование универсалий, считая, что на самом деле существуют только предметы, а общие понятия — их имена, которые живут только в человеческом мышлении. Лозунг номиналистов — «universalia post rem» («универсалии после вещей»). Основные представители номинализма — Иоанн Росцелин, Уильям Оккам. Номинализм стал продолжением традиций Аристотеля. в) концептуалисты, или умеренные реалисты, полагавшие, что универсалии существуют, но не вне вещей, а внутри их («universalia in re»). Занимали умеренную позицию в споре, отвергая крайний реализм и утверждая, что в единичных предметах существует нечто общее, выражаемое понятием. Основные представители концептуализма — Пьер Абеляр, Иоанн Дунс Скот, Фома Аквинский (который, по сути, и подвел итог этого спора; в конце концов церковь приняла его позицию в этом вопросе). . Вторая, более еврейская, — реализм {49} 49 Здесь и далее в этой главе термины «реализм» и «реалистический» употребляются в философском смысле. . Для евреев роза под другим названьем пахла бы совершенно иначе. То, что произошло со словами шейгец и шиксе , — древнее проявление реализма. Обзовите розу кучей дерьма, и цветочек будет смотреться несколько иначе.

Такая процедура используется и для другой цели: при смене имени. Считается, что у еврея может быть только одно настоящее имя, руф-номен , которое остается с хозяином даже на том свете; если кому-то нужно доказательство, что имя — часть души, то вот, пожалуйста. Его разрешается метать только в одном случае: если надо одурачить демонов болезни и смерти, а одурачить их можно, изменив сущность и судьбу больного. Ребенку дают имя Алтер («Старик») в надежде, что злые духи оставят его в покое (дескать, все равно скоро умрет, старик ведь); мальчика или мужчину нарекают Хаим («Жизнь») или добавляют это имя к его руф-номен , чтобы дать больному силы выстоять перед нечистью и перехитрить Ангела Смерти.

Подобные явления совершенно естественны для культуры, которая с самого начала была чрезвычайно реалистической, ведь Бог создал мир посредством слова. В Мишне сказано: «Десятью речениями создан мир» (Овойс 5:1); Бог сказал «Да будет свет» — и был свет. Такие речения и слова вызывают материальные изменения в мире; вот из этой серьезной богословской почвы выросли полусерьезные поговорки вроде «ме зол нор дермонен Мешиехн» , «лучше бы мы упомянули Мессию». Это еврейское «легок на помине»: так говорят, когда Менделе появляется через несколько секунд после того, как в разговоре прозвучит его имя. Конечно, это шутка (да и если позвать Мессию, все равно придет Мендл, можно лишь попытаться предугадать Божью логику и завопить «Мендл, Мендл, Мендл» — авось на этот раз явится Мессия), но вообще-то евреи относятся к наименованиям крайне серьезно — вы ни за что не заставите идишеязычного еврея произнести вслух слово рак или нихпе («эпилепсия»). Даже в газетных некрологах обычно пишут не рак , а гевисе махле («некая болезнь») или битере махле («горькая болезнь»); что касается слова нихпе , его чаще употребляли не в диагнозах, а в проклятиях. Эпилепсию называли ди гуте зах («хорошая вещь») и ди шлехте зах («плохая вещь»), ди швере кренк («тяжелая болезнь») и дер рехтер иньен («верная штука)», а иногда даже ди киндерше зах («детская штучка»). Если назвать истинное имя болезни — она тут же явится, как Мендл.