Ирина Левонтина - Русский со словарем

«Русский язык» был написан в 1882 году. Вскоре писатель умер, и «Русский язык» был последним произведением Тургенева, которое автор успел увидеть напечатанным. Перед смертью Тургенев оказался в крайне тяжелых обстоятельствах — и личных и всех прочих. Настроение у него было соответствующим. В России в это время обстановка, после убийства Александра II, тоже была весьма мрачная. О свойствах русского языка и русского народа Тургенев думал давно.

Еще в письме 1859 г. он говорил, что в русском языке есть честность, простота, свобода и сила — а в народе этих четырех качеств нет. Но в языке они есть, значит, будут и в народе.

Это было написано в 1859-м, в 1861-м освободили крестьян, а к 80-м Тургенев был уже очень разочарован и настроен пессимистически.

Но вернемся к тексту «Русского языка». Почему он заканчивается такой корявой фразой: Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу? Нельзя верить, верить чтобы… Нельзя… не был дан — все здесь как-то не по-русски. На эту корявость обращали внимание многие читатели. Ведь мы просто знаем, что должно быть тут сказано: великий язык, великий народ. Но попробуем построить другую фразу по этой модели: Нельзя верить, чтобы Петров не был замешан в преступлении. Так был он замешан или нет — сразу и не разберешь. Теперь ясно, почему тургеневский текст так часто цитируют с ошибкой, вставляя лишнее отрицание — нельзя НЕ верить … А то я еще слышала с пафосом произнесенную иначе перевранную цитату: нельзя верить, чтобы такой язык не был дан НЕ великому народу. Иными словами, такой язык мог быть дан только завалящему народу. Просто тургеневская фраза сама по себе очень мутная.

И это Тургенев — писатель, у которого не найдешь слова, которое не было бы идеально подогнано к своему месту (тут я на всякий случай пересчитала отрицания). Пеньковский еще сказал, что для современников эта фраза звучала несколько по-французски, а ведь Тургенев яростно боролся с галлицизмами — конструкциями, возникшими в русском языке под влиянием французского.

Прочтем еще раз: Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины… — как не впасть в отчаяние… Нельзя верить… Почему верить? Кто-то считает, что русский народ не великий? С кем спорит Тургенев? Не иначе с самим собой.

Смысл всего текста такой: все плохо, будущее ужасно, и если за что и можно схватиться, как за соломинку, то только за чудесный русский язык.

Стихотворение начитается с сомнения. И заканчивает его Тургенев фразой, весь ломаный синтаксис которой это сомнение и выражает — вольно или невольно.

В холле детского сада красочно оформленный стенд. Его необходимый элемент, естественно, составляют типовые речения, которые используются как подписи к фотографиям, заголовки и т. п. Фонд таких общеизвестных клише — часть культуры. Тут, естественно, и Друзья, прекрасен наш союз! Интересно, что это клише бытует именно в такой форме, а не как у Пушкина — Друзья мои, прекрасен наш союз! Правда, сам Пушкин предлагал оставить четырехстопный ямб мальчикам в забаву. Вот и сделали из пятистопного ямба четырехстопный — в забаву мальчикам и девочкам. Действительно, эта фраза давно превратилась в универсальный лозунг, пригодный для любого детского учреждения. Пушкин-наше-всё в действии.

Рядышком еще одно навязшее в зубах речение:

Тоже клише, предназначенное для того, чтобы взгляд по нему скользил, не задерживаясь. Но что-то меня зацепило, и я вгляделась повнимательнее.

Этот лозунг венчает фотографию, на которой сидят детки, подобранные так, чтобы обеспечивалось максимальное разнообразие этнических типов. Так, хорошо. Тогда вспомним, откуда цитата.

Текст и впрямь знаменитый — «Гимн демократической молодежи мира». Это в котором припев:

Бродский в «Представлении» на эту самую песню ссылается:

Песня была написана поэтом Львом Ошаниным и композитором Анатолием Новиковым в качестве музыкальной эмблемы Всемирного фестиваля молодежи и студентов и впервые исполнена в Праге 25 июля 1947 года, в день открытия первого Фестиваля.

На эти фестивали приезжали не только делегации из соцстран, но и представители левых, иногда слегка экстремистских, молодежных организаций из капстран. Текст гимна, между прочим, звучит местами весьма воинственно.

Оно, конечно, песня дружбы, но: Кровью праведной, алой / Наша дружба навек скреплена. Или вот:

Так что девиз первого фестиваля «Молодежь, объединяйся, вперед к будущему миру!» вызывает ассоциации с такой борьбой за мир, что камня на камне не останется, а также с другой известной шуткой: «Нам нужен мир. Весь мир». А уж в 1949 году в Будапеште девиз Фестиваля уточнили: «Молодежь, объединяйся, вперед к будущему миру, демократии, национальной независимости и лучшему будущему для людей», и оставим на совести авторов вопрос о том, каким образом борьба за национальную независимость приближает нас к будущему миру.

Но вернемся к первым строкам гимна — Дети разных народов, / Мы мечтою о мире живем. Дети разных народов — это в данном случае люди вполне призывного возраста, которые в эти трудные годы идут бороться за счастье и за свои священные права и которых вид алой праведной крови не должен смущать. Разные народы понимаются тут, конечно, не в этническом, а в государственном смысле — ну примерно как пролетарии всех стран. А мечта о мире не исключает здесь призыва к классовой борьбе и реализации права наций на самоопределение. Сейчас вся эта агрессивная борьба за мир, честно говоря, не особо актуальна.

И вот те же самые слова: Дети разных народов, / Мы мечтою о мире живем — попадают на детсадовский стенд. И что получается? Дети — это и правда дети, малыши. Разные народы — это, как теперь принято выражаться, и коренные, и некоренные национальности. А мечта о мире обретает вполне ясное содержание: чтобы не было контртеррористических операций в форме ковровых бомбардировок, и борьбы с нелегальной иммиграцией в форме тоже понятно какой, и вообще понятно чего.