Генри Пикфорд - Мыслить как Толстой и Витгенштейн. Искусство, эмоции и выражение

Д. Пирс дает полезное пояснение:

Идея в том, что во всех наших операциях с языком мы действительно едем по фиксированным рельсам, проложенным в реальности еще до того, как мы появились на сцене. Прикрепите к объекту имя, и внутренняя природа объекта немедленно возьмет на себя полный контроль и обусловит правильное использование имени в будущем» [Pears 1987,1: 10].

С одной стороны, здесь отражена мысль о том, что существует объективно правильный нормативный стандарт применения выражения, с которым необходимо считаться, если вы понимаете данное выражение. С другой стороны, это побуждает скептика спросить: как может такое бесконечно применимое значение присутствовать в сознании человека?

«Но я имею в виду не то, что происходящее со мною сейчас (в момент уяснения значения) каузально и эмпирически определяет будущее употребление, а что каким-то странным образом само это употребление уже присутствует». – Но ведь «в каком-то смысле» это так! По сути дела, в том, что ты говоришь, неверно лишь выражение «странным образом» [Витгенштейн 1994,1:161 (§ 195); см. также 159 (§ 192)].

Апелляция к сложению как к платоновской идее не решает стоящей перед скептиком проблемы, ибо, даже если допустить объективное существование такой идеи, скептик все же может спросить: а откуда вы знаете, что ваш ум уловил именно эту идею, именно это конкретное правило? Где доказательство, что вы уяснили платоновскую идею «плюс 2», а не платоновскую идею «квус 2»? И Крипке заключает:

Для Витгенштейна платонизм во многом является бесполезной уверткой от проблемы, каким образом наши конечные сознания могут задавать правила, которые предполагается применять к бесконечному числу случаев. Это в значительной степени бесполезное уклонение от проблемы того, как наш конечный разум может дать правила, которые, как предполагается, применимы к бесконечному числу случаев. Платонические объекты могут быть самоинтерпретирующимися или, скорее, могут не нуждаться в интерпретации; но в конечном счете должна привлекаться некоторая ментальная сущность, которая порождает скептическую проблему» [Крипке 2005: 55].

6. Именно на такую концепцию значения, на этот «семантический платонизм», и направлены известные «деконструктивные» рассуждения Ж. Деррида. Деррида утверждает, что нашел в «Логических исследованиях» Гуссерля утаенные «метафизические предпосылки», наличествующие «в подлинной самоочевидности, в настоящем или в присутствии смысла для полной и изначальной интуиции» [Деррида 1999а: 13]. Впоследствии он уточняет это как вопрос «самоприсутствия в сознании – где “сознание” не означает ничего другого, кроме возможности самоприсутствия настоящего в живом настоящем» [Там же: 19] [17] Деррида использует тот же оборот – «метафизические предпосылки» – в работе «О грамматологии» [Деррида 2000: 144, 148, 154]. В «Логических исследованиях» (т. 2, гл. 1) Гуссерль определяет «выражающее отношение или функцию» как передающее идеальное содержание или значение, которое от раза к разу не меняется в различных актах его высказывания и понимания. Такие идеальные «единства значения» он также называет «интенциями значения»; см. [Гуссерль 2001, 3: 35–67]. . А в работе «Differance» [18] Введенный Деррида и ключевой для его философии неологизм – или «неографизм» (Е. Гурко) – “differAnce” переводится на русский по-разному: «различие», «различение», «различАние» и даже «разлишие» – либо оставляется в оригинальном варианте, как в цитируемом здесь переводе. Данная работа здесь и далее цитируется в переводе Е. Гурко, так как терминология Деррида в нем, как представляется, ближе всего к той, что впоследствии вошла в русскоязычный философский дискурс (другой перевод под заглавием «Различение» см. в [Деррида 1999а]. Для передачи на русском языке самого термина “differance” мы используем переводческую находку Н. Автономовой – «различАние» (объяснение перевода см. в [Автономова 2000: 23–24] – Примеч. пер.). Деррида отождествляет интенциональное значение (vouloir-dire) с «самоприсутствием» в сознании:

Чем же тогда является сознание? Что означает «сознание»? Выступающее чаще всего в форме «значения» (vouloir-dire) самосознание во всех своих модификациях прежде всего понимается как самосознание присутствия (perception de soi de la presence). To, что удерживает сознание как целое, удерживает также и то, что можно назвать субъективным существованием в целом (l’existence dite subjective en general). Поскольку категория субъекта никогда, по сути, не воспринималась вне соотношения с категорией присутствия как hypokeimenon [19] Подлежащее; субстрат (греч.). – Примеч. пер. или ousia [20] Субстанция; сущность (греч.). – Примеч. пер. , субъект как сознание не может интерпретироваться иначе, чем в форме самосознания присутствия, как самоприсутствие [Деррида 19996:142–143].

В книге «Limited Inc.» Деррида снова целится в обусловленное самосознанием интенциональное значение, определяемое тем, что он называет позитивными ценностями, через которые

мы с необходимостью обретаем исчерпывающе определимый контекст, сознание, свободное и присутствующее в тотальной операции, абсолютно наполненное значение, сохраняющее управление самим собой: телеологическая юрисдикция тотального поля, организующим центром которого остается «интенция» [Деррида 1996] [21] Цитируется статья «Подпись – событие – контекст», вошедшая в книгу «Limited Inc.». – Примеч. пер. .

А в труде «О грамматологии» он прямо указывает, что основу, на которой «строится определение абсолютного наличия как самоналичия, как субъективности» [Деррида 2000:131] [22] См. также: «Это [трансцендентальное означаемое] – уникальный опыт: стихийное самопорождение означаемого внутри Я, но вместе с тем – поскольку речь идет об означаемом как понятии – в стихии идеальности или всеобщности» [Там же: 136]. , составляет не что иное, как картезианство. Если понимать значение слова означает «знать» – в картезианском смысле интенционального самосознания – нормативный охват слова, его правильное использование в последующих применениях, то мишенью Деррида, по-видимому, служит семантический платонизм, пересаженный в картезианскую модель самосознания. Согласно этой модели, содержимое сознания прозрачно для интроспекции или «внутреннего чувства», так что внутренняя, ментальная сфера – это сфера предельно ясного самопознания, тогда как, если следовать Декартову разделению, познание внешнего мира через «внешнее чувство» всегда открыто для скептического сомнения, поскольку то, о чем сообщает нам внешнее чувство, может быть ошибочно идентифицировано или неправильно истолковано [23] Превосходное введение в набор концепций, определяемых в современной философии сознания как картезианские, см. в [Райл 2000: 21–33]. .