Донна Орвин - Следствия самоосознания. Тургенев, Достоевский, Толстой

Отец воспитывает сына на английский манер. Однако, старея, он во всем возвращается к образу жизни провинциального дворянина. В понимании Тургенева отец Лаврецкого никогда джентльменом не был – вся его жизнь оказалась спектаклем, разыгранным прирожденным степным помещиком.

Между тем воспитание отца-англомана производит серьезные изменения в молодом Лаврецком, герое романа [62] Наставник Лаврецкого – швейцарец, источник этого мотива Ю. М. Лотман видит в «Моей исповеди» Карамзина. См. Лотман Ю. М. Пути развития русской прозы 1800-1810-х гг. С. 386. .

Недобрую шутку сыграл англоман с своим сыном; капризное воспитание принесло свои плоды. Долгие годы он безотчетно смирялся перед отцом своим; когда же, наконец, он разгадал его, дело уже было сделано, привычки вкоренились. Он не умел сходиться с людьми; двадцати трех лет от роду, с неукротимой жаждой любви в пристыженном сердце, он еще ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. При его уме, ясном и здравом, но несколько тяжелом, при его наклонности к упрямству, созерцанию и лени ему бы следовало с ранних лет попасть в жизненный водоворот, а его продержали в искусственном уединении… И вот заколдованный круг расторгся, а он продолжал стоять на одном месте, замкнутый и сжатый в самом себе [63] Тургенев. Соч. Т. 6. С. 43. .

Результатом такой системы воспитания становится женитьба наивного Лаврецкого на показавшейся ему привлекательной девушке и жизнь с женой в Париже, где она ему открыто изменяет. В тот короткий период, когда он вернулся на родину и получил известие о смерти жены (оказавшееся ложным), с которой к тому времени жил раздельно, Лаврецкий полюбил юную, религиозно настроенную девушку. Он едва успевает объясниться в любви своей Лизе, а она – ответить взаимностью, как в городе объявляется его жена. Лиза уходит в монастырь; Лаврецкий, хотя и стал хорошим хозяином («действительно выучился пахать землю и трудился не для одного себя; он, насколько мог, обеспечил и упрочил быт своих крестьян»), ощущает себя «одиноким, бездомным странником» [64] Там же. С. 157. . Он не стал «спартанцем» или «англичанином», как хотел его отец, но в отличие от здоровых молодых людей в пушкинских «Повестях Белкина» последствий образования ему избежать не удалось.

Помимо актерствующих персонажей, как отец Лаврецкого, помимо самого Лаврецкого, ставшего жертвой лоскутного европейского образования, Тургенев описывает и тех, кто подпадает под влияние харизматической личности, исповедующей либо западнические, либо традиционалистские идеи («Рудин», «Накануне», «Фауст», «Странная история»). В «Фаусте», например, повествователь рассказывает, как когда-то ухаживал за девушкой, которую мать всю жизнь держала в изоляции и препятствовала свадьбе молодых людей. Ко времени действия рассказа относится его новая встреча с той же девушкой, вышедшей замуж за приземленного помещика. Рассказчик сближается с супружеской четой, героине повести он читает «Фауста» Гёте, и это чтение пробуждает в ней природные эмоции, которые ее мать, теперь уже покойная, стремилась подавить. Между героями возникает влюбленность, молодая женщина заболевает и умирает, рассказчик завершает свою историю (в форме писем к другу) моралью, провозглашающей превосходство долга над страстью. Особое значение в этой повести приобретает поразительно сильное воздействие на героиню великой поэмы Гёте. Романтическая литература ломает стены, тщательно возведенные матерью для защиты дочери. «Фауст» – тургеневская вариация на все более актуальную в России тему влияния литературы на формирование личности.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Мистер Грэдграйнд излагает факты так, как их видит «тяжелый человек», в начальном фрагменте романа Диккенса «Тяжелые времена» (1854). Диккенс Ч. Собр. соч.: В 30 т. Т. 19. М.: ГИХЛ, 1960. С. 7

См. предисловие А. Лурии к книге О. Сакса «Человек, который принял жену за шляпу» (The Man Who Mistook His Wife for a Hat. New York: Simon and Schuster, 1985. P. 3–7; впервые издана в 1970 году). Другую свою книгу – «Нога как точка опоры» (A Leg to Stand On. New York: Harper and Row, 1984) – Сакс посвятил Лурии.

См. Luria A. R. The Man with a Shattered World: The History of a Brain Wound I Transl. by Lynn Solotaroff. New York: Basic Books, 1972. Ср. Лурия A. P. Потерянный и возвращенный мир: История одного ранения. М.: Алгоритм, 2017. В другой книге – «Ум мнемониста» (Luria A. R. The Mind of a Mnemonist I transl. by Lynn Solotaroff. New York: Basic Books, 1968) – Лурия рассказывает о продолжавшемся более 30 лет исследовании человека, чья память «не имела отчетливых границ» (Р. 11).

См. Sacks О. Luria and «Romantic Science» II Contemporary Neuropsychology and the Legacy of Luria I Ed. by Elkhonon Goldberg. Mahwah, NJ: Erlbaum, 1990. P. 187.

Ibid. P. 188.

Ibid. Р. 182.

Ibid.

См. Лурия А. Р. Этапы пройденного пути. Научная автобиография ⁄ Ред.

Е. Д. Хомская. М.: МГУ, 1982. С. И.

Там же. С. 12–13.

Письмо Уильяма Джеймса к Шарлю Ренувье от 4 августа 1896 года; цит. по:

Р. R. Barton. The Thought and Character of William James: In 2 vols. Vol. 1. Boston: Little, Brown, 1935. P. 709.

Ibid. Vol. 2. Р. 273 («…testifying to the worth of life as revealed to an emancipated sympathy»).

О восприятии У. Джеймса в России см. William James in Russian Culture I Ed. by J. D. Grossman and R. Rischin. Lanham, MD: Lexington Books, 2003.

Он подчеркивал это в своей личной переписке с Саксом (см. Sacks О. Luria and «Romantic Science». P. 191).

Ibid. P. 182.

Cm. Halliwell Martin. Romantic Science and the Experience of Self: Transatlantic Crosscurrents from William James to Oliver Sacks. Studies in European Cultural Transition: Vol. 2. Aidershot, England: Ashgate, 1999. P. 19.

См., например: Cavell Stanley: 1) The Senses of Walden. New York: Viking Press, 1972; 2) The New Yet Unapproachable America: Lectures After Emerson After Wittgenstein. Albuquerque, NM: Living Batch Press, 1989.

Святополк-Мирский Д. История русской литературы с древнейших времен по 1925 год ⁄ Пер. с англ. Р. Зерновой. Новосибирск: Свиньин и сыновья, 2014. С. 273.

В главе 4 я отступаю от диалога трех авторов, чтобы рассмотреть диалог Достоевского с романтиком В. Ф. Одоевским; в главе 8 я обращаюсь к творчеству Ч. Диккенса.

См. Fanger D. Dostoevsky and Romantic Realism: A Study of Dostoevsky in Relation to Balzac, Dickens, and Gogol. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1965.

Размышляя, например, в 1870 году в статье «Литературная деятельность А. И. Герцена» о значении Гегеля в России, Н. Н. Страхов отметил, что из всех его идей наибольшее значение имела диалектика (Страхов Н. Н. Борьба с Западом в нашей литературе: Исторические и критические очерки. 3-е изд. СПб., 1897. Кн. 2. Репринт: Hague, Paris: Mouton, 1969. С. 58–59). См. также Чижевский Д. С. Гегель в России. СПб.: Наука, 2007. С. 240–250.