Сергей Бураго - Набег язычества на рубеже веков

Связь языка и культуры – это внутренняя связь всех свойств Слова, которые столь точно определил Гете как мысль, силу и дело. Слово действительно есть и то, и другое, и третье, слово заключает в себе потенцию всего дела культуры.

Высший смысл преобразует безначальность и «слепую текучесть» в воздух и свет, которые обусловливают возможность нашего физического и духовного бытия, и слово есть свидетельство и энергетическая сущность этой всеобщей сигнификации. Высший смысл, персонифицированный религиозным сознанием в Имени Божьем и соотнесенный с самими истоками данного нам мира, закономерно осознается поэтому прежде всего Словом, во всех его энергетических, творческих и нравственных ипостасях одновременно. Осознание слова как единства высшего смысла и его персонификации в Боге, как единства смысла и жизни, жизни и света, оказывается неизмеримо выше аристотелевского закона исключенного третьего, ибо исходит оно не от рассудка только, но от всего существа человека, вдохновенного истиной. Вот почему: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. /…/В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; И свет во тьме светит, и тьма не объяла его».

И какой бы безысходностью не представлялась нам часто жизнь, мы должны твердо знать, что «свет во тьме светит, и тьма не объяла его», залогом чему есть Слово, ставшее Делом, то есть, язык, ставший культурой, которая очеловечивает человека, соотнося его жизнь с высшим и вечным смыслом всего мироздания.

1Р. Джастроу. Нашли ли астрономы Бога? – Ориентиры, 1991, № 2, с. 90

2И. В. Гете. соч. в 10-ти томах. Т. 2. Фауст. Пер. Б. Пастернака. М., 1976, с. 47.

3См.: Д. Юм. Собр. соч. в 2-х томах. Т. 2. М., 1966, с.351.

4См.: де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977, с. 120–122; см. также: В. Б. Шкловский.

О теории прозы. М., 1987, с. 379.

5Л. Ф. Лосев. Языковая структура. М., 1983, с. 147.

6М. М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. М., 1986 с. 297.

7Б. Рассел. Почему я не христианин. М., 1987, с. 136.

8М. Хайдеггер. Язык. СП., 1991, с. 20.

9А. Ф. Лосев. Языковая структура, с. 191.

10П. А. Флоренский. Т. 2. У водоразделов мысли. М., 1990, с. 284, 292.

11И. Кант. Собр. соч. в 6-ти томах. Т. 4 (1). М., 1965, с.499.

12Ф. М. Достоевский. ПСС, т. 6. Л., 1973, с. 336, 351.

13А. А. Блок. Собр. соч. в 8-ми томах. Т. 6. М., 1962, с. 167.

14П. А. Флоренский. Т. 1. Столп и утверждение истины М., 1990, с. 16–17.

15См.: С. Б. Бураго. Музыка поэтической речи. Киев, 1986.

Время, в которое нам выпало в последние годы жить, принято называть «переходным». Естественно возникает вопрос: от чего и к чему мы переходим? От чего вроде бы ясно. К чему – к «цивилизованной жизни», воплощенной в развитых и демократических странах «Запада». Уже не какой-то «отдельно взятый» поэт, «задрав штаны бежит за комсомолом», а весь огромный евразийский регион, переламывая свое «совковое» сознание, устремляется в совершенно противоположном комсомолу направлении. Вероятно, этот самый перелом сознания от «совковости» к «цивилизованности» и есть сущность того самого «переходного периода», в который нам выпало счастье существовать. Все это как бы вполне аксиоматические вещи, о которых говорить не стоит – все и так понятно…

Нужно добавить только, что этот наш переход осуществляется весьма и весьма успешно, во всяком случае в области изящных искусств. Стоит прогуляться по бесчисленным чуть не ежедневно открывающимся художественным выставкам и просто увидеть образ Нового времени. Свобода творчества – слава Богу! – полная, подлинное, следовательно, и воплощение мироощущения художников на холстах, в инсталляциях, телемониторах. И не просто выставки, а ведь и товар все это, поскольку есть спонсоры – опять же, слава Богу! – есть (а еще более должны быть) покупатели: то ли иностранцы, то ли родные офисы. Это естественно: мы входим в Рынок. А Рынок – это не какой-то там «базар»: он приличный и респектабельный, цивилизованный, одним словом; «переходный период» – это и есть наш полный и бескомпромиссный переход к Рынку. Разумеется, вместе с живописью и инсталляциями, вместе с поэзией, прозой и музыкой. Это и справедливо: художник должен создавать то, что нужно людям, тогда и он нужен: купят его картину, разойдется сборник его стихов, и появится у него возможность «нормально жить» и писать новые картины, издавать новые стихи. Так же ведь и с любым товаром: спрос определяет предложение. А значит, не только мироощущение художника мы видим воплощенным в холсте, но и мироощущение тех, для кого по-настоящему открыты бесчисленные наши галереи, то есть людей, которые хотя бы потенциально могут платить. А платить могут, как было сказано, уже оцивилизовавшиеся иностранцы и цивилизирующиеся «новые русские», которые, решив проблемы с «Мерседесом» и Багамами, посчитали престижным причаститься к изящным искусствам. А престиж – это, как известно, тоже деньги. Иначе: товар-деньги-товар-деньги-товар-деньги, до бесконечности катится и катится «колесо истории» – неостановимо.

Одно беда: не застыть нам в неподвижности перед картиной на выставке, да так, чтобы ноги отказывались уйти, не твердить нам наизусть стихотворения поэта, когда оно – единственное спасение в случившейся с нами беде. Нет, все, что мы видим и читаем, «интересно», «профессионально», но все же в массе своей – что уж поделаешь? – не искусство.Парадокс: свобода творчества есть, – искусство иссякает. И опять где-то на задворках, вдали от новых галерей и публичных выступлений бродят какие-то нищие чудаки и крапают стихи или рассказы, не мечтая «пробиться» со всем этим скарбом к почтеннейшей публике. Может графоманы, а вдруг среди них и гений? Какой-нибудь «непробивной» Пушкин или Новалис? И нет уже той петербургской интеллигенции, которая выкупила бы его, как некогда Шевченко, из рабства, рабства у мира выгоды и расчета. Будет выгодно поддержать бедолагу – поддержим (ажиотаж вызовет, или престижу придаст), не будет выгодно – «Простите, наш банк благотворительностью не занимается», «Сотрудничать с Вами, извините, нам не интересно». Прямо, откровенно, честно чуть ни с уважением к «непробивному» Новалису.

Впрочем, – любопытная метаморфоза – во всей этой зачастую, наглой прямоте «новых русских» – изобилие эвфемизмов, почти как в речи преступников. Вот и сейчас: «нам не интересно», «это интересное предложение», «мой интерес здесь не учет», «я это просчитал со своим интересом», «а твой интерес – это сколько процентов прибыли?». И уже когда совсем прямо и откровенно, с пылким дружеским доверием: «Знаешь, старина, нам это будет выгодно». При всей прямой и честной ориентации на собственную выгоду – какое-то нутряное, не осознаваемое даже смущение: уж как-то грубо произнести «мне выгодно прокатиться за ваш счет», гораздо «интеллигентнее» (и потому опять же выгоднее) сказать: «наше сотрудничество представляет для меня некоторый интерес». Не знаю, может в подобной «эвфимезации» и укрывается надежда на принципиальную неистребимость в человеке «Божьей искры», но ведь, как уже было сказано в то же время и выгода эта эвфимезация…