Александр Долинин - О Пушкине, o Пастернаке. Работы разных лет

О «кавказском цикле» см.: Измайлов Н. В. Лирические циклы в поэзии Пушкина конца 20–30‐х годов // Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975. С. 219–223; Слинина Э. В. Лирический цикл А. С. Пушкина «Стихи, сочиненные во время путешествия (1829)» // Пушкинский сборник. Сборник научных трудов. Л., 1977. С. 3–15.

Бицилли П. «Путешествие в Арзрум». С. 255.

Ср.: Сурат И. О гибели Пушкина // Сурат И. Вчерашнее солнце. О Пушкине и пушкинистах. М., 2009. С. 49–50.

См. комментарии П. С. Краснова и С. А. Фомичева в сборнике: А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. М., 1980. С. 406; Фесенко Ю. П. Пушкин и Грибоедов: Два эпизода творческих взаимоотношений. С. 108–109.

Е. Г. Эткинд считал, что образность первой строфы этого стихотворения, написанного от лица воинственных горцев, которые обращаются к русским завоевателям, «предсказывает» пушкинский «Кавказ», так как у Грибоедова горцы, как и лирический герой у Пушкина, находятся на высокой вершине и уподобляются орлу («Как ни крепки вы стенами, / Мы над вами, мы над вами, / Будто быстрые орлы / Над челом крутой скалы»). «Нельзя ли прочесть в „балладе“ Пушкина „Кавказ“ своеобразный разговор с Грибоедовым? – спрашивает Эткинд. – А, может быть, даже стихотворение, посвященное его памяти?» ( Эткинд Е. Симметрические композиции у Пушкина. Париж, 1988. С. 61). На вопрос исследователя едва ли можно ответить утвердительно, так как горные вершины и летающие вокруг них орлы – это клише «кавказской» поэзии (ср., например, в «Кавказском пленнике»: «Как часто пленник над аулом / Недвижим на горе сидел! / У ног его дымились тучи, / В степи вздымался прах летучий; <���…> Орлы с утесов поднимались / И в небесах перекликались» [III: 98–99]), а никаких других параллелей между «Кавказом» и «Хищниками на Чегеме» не обнаруживается. С другой стороны, обращает на себя внимание совпадение метра «Хищников на Чегеме» и пушкинского «Делибаша», причем оба текста содержат апострофу с одним и тем же рифменным словом (ср. «Тут утес: – берите с бою» и «Эй, казак, не рвися к бою»), а их начальные стихи рифмуются между собой (ср.: «Окопайтесь рвами, рвами!» и «Перестрелка за холмами», см.: Грибоедов А. С. Сочинения / Под ред. Фомичева. С. 342; [III: 199]).

Булгарин Ф. В. Воспоминания о незабвенном Александре Сергеевиче Грибоедове. С. 185, 200.

Полное собрание сочинений Фаддея Булгарина. Новое, сжатое (компактное) изд., испр. и умноженное. Т. 3. СПб., 1843. С. 121, 29.

Пушкинские критические оценки «Горя от ума» всегда смущали советских литературоведов, которые многократно пытались найти им разнообразные идеологически и эстетически приемлемые объяснения. См., например: Гукасова Г. А. Пушкин и Грибоедов (К вопросу об оценке Пушкиным комедии «Горе от ума») // Пушкин в школе. М., 1951. С. 112–141; Городецкий Б. П. К оценке Пушкиным комедии Грибоедова «Горе от ума» // Русская литература. 1970. № 3. С. 21–36; Фесенко Ю. П. Пушкин и Грибоедов. С. 101–106; Фомичев С. А. Автор «Горя от ума» и читатели комедии // А. С. Грибоедов. Творчество. Биография. Традиции. Л., 1977. С. 15–17.

См. об этом: Вацуро В. Э. Пушкин и проблемы бытописания в начале 1830‐х годов // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 6. Л., 1969. С. 150–170.

Цит. по транскрипции Я. Л. Левкович в ее книге: Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л., 1988. С. 135.

Литературная газета А. С. Пушкина и А. А. Дельвига. 1830 год. № 1–13. М., 1988. С. 109.

Двустопный дактиль с каталектическими окончаниями ЖЖМЖЖМ. В терминах современного Пушкину стиховедения размер отрывка описывается как сочетание адонических стихов (двустопный дактиль с женским окончанием) и хориямбов (двустопный дактиль с мужским окончанием). См., например, статью «Адонический» в «Словаре древней и новой поэзии» Н. Ф. Остолопова (СПб., 1821. С. 3), где рекомендуется «для лучшей гармонии <���…> на Русском языке перемешивать сии стихи с заключающими дактиль и один долгий слог, или, что все равно, с хориямбом». В неоклассической традиции адонический стих, как правило, заключает сапфическую строфу (см., например, «Видение в майскую ночь» А. Х. Востокова), но русская поэзия XVIII века знает и стихотворения, целиком написанные двустопными дактилями. Среди них отметим в первую очередь «Пчелку» (1794) и особенно «На кончину Великой княжны Ольги Павловны» (1795) Г. Р. Державина, где первые шесть стихов в ряде строф чередуются и рифмуются по той же схеме, как и у Пушкина («Вижу в сиянье / Грады эфира, / Солнцы кругом! / Вижу собранье / Горнего мира; / Ангелов сонм» и т. п. – Державин Г. Р. Стихотворения. М., 1958. С. 147). До «Страшно и скучно» двустопный дактиль встречается у Пушкина только в лицейских стихах, где он связан с эротической и анакреонтической семантикой – в двух строфах полиметрической кантаты «Леда» (1814), в «Изменах» (1815) и в «Заздравном кубке» (1816). Соответствующие строфы «Леды» и «Измен» имеют ту же схему рифмовки, что и набросок: АБвАБв.

Я привожу текст наброска по рукописи. Фактически Пушкин написал только одну строфу и начал вторую, для которой не нашел рифм. Попытки редакторов полностью или частично составить ее из зачеркнутых Пушкиным стихов следует признать крайне неудачными. В большом академическом собрании нарушена схема строфы:

а в малом, десятитомном, получилась бессмыслица с неверной рифмовкой:

( Пушкин А. С. «Страшно и скучно…» // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. Л., 1977. Т. 3. С. 152).

О «страшной» атмосфере в наброске см.: Муравьева О. С. Об особенностях поэтики пушкинской лирики // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 13. Л., 1989. С. 26.

Проскурин О. А. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М., 1999. С. 236.

Символика «пути и ночлега» разрабатывается в более поздних стихотворениях Пушкина, темой которых является смерть: «Стою печален на кладбище…» (1834; ср.: «И мимо вечного ночлега / Дорога сельская лежит» [III: 333]), «Странник» (1835; ср.: «Пошел я вновь бродить – уныньем изнывая / И взоры вкруг себя со страхом обращая, / Как узник, из тюрьмы замысливший побег, / Иль путник, до дождя спешащий на ночлег» [III: 392]) и набросок «Чудный сон мне Бог послал…» (1835; ср.: «Путник – ляжешь на ночлеге / В <���гавань> , плаватель, войдешь» [III: 445]).

См.: Виноградов В. В. Язык Пушкина. М., 2000. С. 172.