Андрей Яценко - Приключения историка

И вот теперь, лёжа на раскладном диване, Израэль стал медленно вспоминать в деталях события, произошедшие с ними за последние три дня. С того самого момента как они покинули родной город. Он почему-то был твердо убежден, что тяжелый период их приключений закончился, и теперь они могут с облегчением свалить накопившийся за это время груз со своих плеч. Далее ему виделся период хоть какой-то, но умиротворяющей стабильности: жизнь в отдельной квартире, учеба на языковых курсах, детский сад. Конечно же, нельзя сказать, что в этот момент он чувствовал себя счастливым. Для столь сильной эмоции у него просто не было сил. Мысли бестелесными образами проплывали в его сознании, не вызывая в душе даже тихих отголосков. Наконец он заснул.

Софья Марковна

На следующий день в полдень Израэль вышел из дому в хорошем настроении. Он выспался, плотно позавтракал и планировал сегодня отдохнуть. Все дела в лагере будут завтра.

– Начинается новая светлая полоса в моей жизни! – сказал он вслух радостно.

Солнца, как и вчера, нигде не было видно. Холодный ветер снова попытался пронзить его насквозь. Но на этот раз Израэль предусмотрительно надел теплый свитер под куртку и кальсоны под джинсы.

– Ляпота! – произнес он с удовольствием и двинулся к конечной остановке.

Ночью, проходя мимо нее, он заприметил телефонный автомат.

Позади остановки тянулся невысокий и густой кустарник. Израэль пригляделся повнимательней – нет, черные птицы не прыгали как вчера утром меж стеблей и никто не косился на него черными блестящими бусинками.

Зато трамвай дожидались сегодня аж несколько человек!

– Ну, что же, – заметил он вполголоса, – подождем и посмотрим, как же проникают в него.

«Двойка» снова подошла тихо. Несколько пассажиров нажало круглые засветившиеся кнопки на правых створках дверей и они, представьте себе, открылись. Так просто! Но, не зная об этом, Левины вчера вечером четыре остановки брели в неизвестность почти впотьмах, продуваемые холодным ветром, с тяжелыми пакетами.

Затем Израэль подошел к телефону-автомату и вставил карточку, заблаговременно купленную вчера в супермаркете. Он собрался позвонить маме и папе в Айзенах. Его родители Софья Марковна и Михаил Иосифович приехали в Тюрингию раньше и сейчас жили в общежитии на краю города.

– Алло! Добрый день. Позовите, пожалуйста, Софью Марковну из двести четвертой.

– Хорошо, – ответил кто-то в трубке, – сейчас позову.

Через несколько минут в трубке раздался голос мамы, странным образом соединявший в себе властность и нежность.

– Привет, сыночка! Как у вас дела?

– Привет, мама! У нас все нормально. Доехали до лагеря благополучно. Мы сейчас в Гере, это тоже Тюрингия. Кроме того, у меня радостная новость – нам дали отдельную квартиру в городе.

– Как замечательно! – обрадовалась Софья Марковна. – Послезавтра я с папой приеду к вам погостить.

Израэлю эта идея совсем не понравилась. Правда, раньше родители никогда не оставались у него на ночь. Но он успевал устать от них даже за вечер, когда они приходили в гости. Мама едко подшучивала над Тоней и строго следила за папой, чтобы он не нарушал диеты. Да и сына постоянно пытались строить. И тут Израэль вдруг представил себе кошмарную картину.

Один раз он ездил в Питер летом в плацкарте. Полтора суток Израэль провел с говорливыми попутчиками в душном купе, где не открывалось окно. На улице стояла жара. Он потел, лежа пластом на второй полке, и не имел ни малейшего шанса выключить нескончаемый гвалт. Гвалт стоял и в их купе и в соседних и так во всем вагоне. Большой колхозный рынок путешествовал в северную столицу и он вместе с ним.

И вот теперь папа будет целый день сидеть как приклеенный перед компьютером, стоящим на единственном в квартире столе, и через каждые десять минут просить помочь с чем-нибудь. Телевизора у них пока еще нет и коротать время придется под ворчание мамы, недовольной всем, что не она сделала: от приготовления еды и чистоты в квартире до воспитания ребенка. Нет, Израэль не хотел, чтобы его квартира превращалась в купе плацкартного вагона.

– Мама, мы только вселились и ещё не успели обустроиться на новом месте, – Израэль попытался отдалить радостный момент.

– Сыночка, – возмутилась мама, – мы давно не виделись и я очень по вам соскучилась.

– Спать будете на полу, на лагах*, – зло огрызнулся Израэль.

* Лаги – отдельное деревянное основание, с амортизирующими рейками (ламелями) для кровати, выступающей только в форме каркаса без дна.

Софья Марковна вышла на заслуженный отдых, но оставалась директрисой детского садика и поэтому терпеть не могла, когда ей перечили. Она грозно отчеканила:

– Я приеду с папой ненадолго, на три дня. Диктуй адрес.

Если бы только Израэль знал, что последствия, представившиеся вдруг ему, окажутся чистой правдой, то, несомненно, сопротивлялся бы приезду родителей намного энергичнее.

Эту радостную новость, придя домой, Израэль сообщил Тоне. Она была мудрая и рассудительная женщина.

– Что поделаешь, – вздохнула она. – Раз мы обрели утешение на новом месте, получив квартиру, то её что-то обязательно должно уравновесить.

Софья Марковна и Михаил Иосифович вернулись в Айзенах через три недели.

Абрамович Нина: Рассказы чеховские?

Яценко Андрей: Вам судить. Желаю приятного чтения!

Абрамович Нина: Спасибо! Прочла. Не отрываясь. Сюжет почти детективный. Слог хороший. Для Чехова длинновато, можно сократить. Щеглова к этому, кстати, призывает. И я бы не описывала никчемные детали: заколки, цвет волос учеников. Они же не играют роли в продвижении сюжета? Сами же пишете в тексте «автор, скорее всего, не будет детально описывать вещи, которые он считает незначительными для истории».

Вы говорите «спасибо»! На здоровье! Всегда рада помочь начинающим авторам.

Очерк

Перед нами красивый небольшой рассказ. Насладитесь его тремя абзацами.

«Живя в Берлине, Франц Кафка каждый день прогуливался по парку. Там он однажды встретил маленькую девочку, которая потеряла куклу и громко плакала. Кафка предложил ей помочь в поиске и встретиться на том же месте на следующий день.

Куклу знаменитый писатель, конечно, не нашел. Но зато принес написанное им от ее лица письмо. «Пожалуйста, не огорчайся моему отсутствию, – зачитывал вслух Франц. – Я уехала в путешествие, чтобы повидать мир. Буду писать тебе обо всех своих приключениях». Следующие несколько недель они встречались в парке, и писатель читал девочке письма, в которых кукла в красках описывала свою поездку.

Вскоре у Кафки случилось обострение туберкулеза, и ему потребовалось отправиться в санаторий в Вену. Перед этой поездкой, ставшей для писателя последней, Кафка встретился с девочкой и подарил ей куклу. Она была совершенно непохожа на ту, что девочка когда-то потеряла. Но к ней прилагалась записка: «Путешествия изменили меня»».