Олжас Сулейменов - Книга благонамеренного читателя

Большинство тюркских языков соответствуют друг другу полностью: словарями и грамматикой. Потребовалось объяснить этот феномен. Поставил этот вопрос Н. Я. Марр. Прошу прощения за величину цитаты. Некоторые его высказывания, может быть, и устарели, но суть его трибунных эмоций все ещё актуальна.

«… турецкие языки генетически не только не разъяснены, но и не освещены ни в какой мере. Генетический вопрос о них, т.е. вопрос о происхождении тюркских языков по существу никем не ставился. Всем известно, что турки происходят из глубин Азии. Следовательно, там они и возникли. С литературной активностью турки известны с VI века, и если китайцы их знают почти за тысячелетия до того, то специалисты нас учат, что турецкие языки отличаются консерватизмом, так как памятники от VI века говорят о таких же диалектических группах, какие существуют и в современности. Выходит, невозмутимый консерватизм на протяжении одной тысячи трехсот лет. Тем более турецкие языки могли проявить свою природную консервативность не одну тысячу прежних лет. Следовательно, и тогда, когда о них нашли нужным упомянуть китайцы, и значительно раньше.

Все это так. Более того, как хорошо известно применение такой причастности, при отсутствии действительного объяснения и к другим языкам. Известный лингвист Карнгран совершенно серьезно пишет про консерватизм китайцев в отношении речи: «Основание, почему был удержан древний язык, это неотвратимая сила традиции в Китае». Но языки не создание природы, у них нет никаких особых отприродных качеств, даже консерватизм имеет свою историю. Словом, вопрос о происхождении турецких языков нельзя отводить, как уже назревшую научную проблему, без которой ни на шаг нельзя дальше продвинуться вперед в их изучении и действительно, целостным осознанием, как нельзя научно мириться с признанием прародины турок в Азии только потому, что они массово обретаются там (впрочем, и этого сказать нельзя) и что их знаем мы так же с первых существующих о них письменных свидетельств…

Прародиной турок, конечно, нельзя признать Азию по внешнему свидетельству факта, известного короткой исторической памяти человечества — короткой, сравнительно с судьбами возникновения и развития турок и турецкой речи».

После убеждающих доводов он приходит к выводу:

«Следовательно, какая громадная общественная работа, какой громадный отражающий ее динамический языкотворческий процесс пройден турецкими языками, чтобы достичь того статического состояния, того консерватизма, который отличает турецкие языки, по общему мнению самих тюркологов» 5.

Там же он выступает против метафизического применения приемов индоевропейской лингвистики в изучении тюркских языков.

«Ведь это тупик, причем тупик, отличающийся от тупика индоевропеистов тем, что индоевропеисты глубоко вошли в изучение языков своего ведения и им трудно и при желании возвращаться назад, не разбив вдребезги своих кумиров, а лингвисты–тюркологи не успели так глубоко углубиться в языки своей системы, они стоят перед ними, как перед сфинксом. Общего между тупиком индоевропеистов и тупиком лингвистов–тюркологов только то, что метод у них всех одинаково формальный, и цепляясь в море живого и богатого материала от материальной реальности звуков, за почвы местонахождения, всегда сомнительной опорой, особенно зыбкой под ногами турок, лингвисты–тюркологи абсолютно не увязывают богатой турецкой речи органически ни с хозяйством, ни с общественностью турецких или сродных с ними более верных социальных старине народов» 6.

Марр, наблюдая «угрюмые затеи» формального метода, восклицал: «Научно — это ясно, но как быть с «политикой», именно с «политикой»? Я никак не знал, что ученому надо быть стратегом, политиком, дипломатом и потом только на последнем месте ученым, т.е. носителем и взрастителем определенных социальных знаний и новизной их будителем, а посему посильно их бесхитростным излагателем с одним долгом: не стесняясь говорить о том, что в обстановке прежних знаний по данному предмету диктуется смыслом того, что или давно узнано, но даже в ученых кругах неизвестно, или вновь узнаешь, только что слышишь и видишь — не стесняться высказываться, хотя бы пришлось говорить о таком зрелище, как непристойное состояние голого царя, про что все отлично знали, но никто из мудрых не решался говорить, и пришлось высказаться «ребенку». Не всегда же истины изрекают мудрые змии. Бывает, значит, когда и ученому не сором стать ребенком».

За десятилетия, прошедшие после слов неистового Марра, мало что изменилось. Если бы тюркскому языку было уделено достаточно серьезное внимание, сколько бы мифов языкознания и историографии уступили место реальности и, может статься, гуманитарные науки ещё на шаг приблизились бы к точным. Но пока индоевропеисты считают тюркские языки окраинными, поздними; наречиями, провинцией индоевропейской империи, пока сами тюркологи не могут удержать свои портки без помочей преданного ученичества, и без конца глухо и слепо повторяют оскорбительные истины благообразных учителей своих, мы будем блуждать по своему дому в черных повязках Фемиды, натыкаясь лбами на до боли знакомые углы.

П р и м е ч а н и я

1. В лексике современного английского языка содержится более 50 процентов одних только романских заимствований. В корейском словаре — 75 процентов китайских слов. По подсчетам О. Н. Трубачева, в «Этимологическом словаре русского языка» Фасмера находится общеславянских слов (и ранние заимствования) — 3191. Восточнославянских — 72. Русских слов — 93. Поздних заимствований — 6304. Неясных по происхождению — 1119. («Вопросы языкознания», 1957 г., № 5, стр. 67). Цифры приблизительные. Не учтены последние выпуски словаря Фасмера. Но и этот список дает наглядное представление о том, как открыт язык для влияний.

2. Дьяконов И. М. Языки Древней Передней Азии. Москва, 1967, стр 21.

3. Ахваледиани Г. Начало дороги в мир… «Литературная Грузия», 1968, № 11, стр. 14.

4. См. «Вопросы языкознания», 1970, стр. 51–62.

5. Марр Н. Я. Избранные работы, т. IV. Москва, 1937, стр. 184–186.

6. Там же, стр. 144–145.

Юрта и Лувр

Тюркское языкознание будучи младшим детищем индоевропеистики на первых порах послушно повторило цели и методы своей родительницы. Повторило и ошибки. Индоевропеисты давно отказались от некоторых из них. Тюркологи — продолжают их развивать. Есть много общего в начальных периодах обеих наук:

1. С изучения языка памятников древнеиндийского письма (санскрита) началось индоевропейское языкознание. С изучения языка письменных памятников Орхона и Енисея началась тюркология.