Владимир Леонов - «…Так исчезают заблуждения». Том II

Писал Гоголь о том, что пушкинский « Стих густой, как смола». Потоки чувств, переживаний и воспоминаний, вязко сцепленных и сопоставляемых друг другу, напоминают сильный напор весенних вод, прорывающих языковые барьеры, отчего «звуковые волны» наполняют душу мелодией, музыкальностью, становятся переживанием счастья, страсти; экстатического, наивысшего подъема духа и настроения, чтобы видел человек свою путеводную звезду, по сенью которой обязательно уходят печали и недуги

Он был из тех увлечённых жизнью людей, кто не проводит демаркацию между интимным стыдом и стыдом общественным, гением которого есть « ум и сердце человечье » (определение Г. Державина), для счастья которого не нужно скитов и церквей, суесловий и славословий; алтарь счастья – его собственный мозг и собственное сердце, а амвон счастья – это доброта и любовь, жить с совестью в покое.»

Он шел один и «исцелял слепых» – для Пушкина это не просто лирический мем. В этом заостренном образном выражении в купажировании с кантовским моральным императивом – « З вездное небо над головой и моральный закон внутри нас» – весь масштаб, сущность и ценность жизни, все содержание и вся форма.

* * *

Он – яркий представитель психологической лирики, как затем Тютчев, Фет, Блок, Бальмонт, Ахматова, Цветаева.

Между образами жизнелюбивых «предков», сегодняшних «другов своих», семьи своей и собственным психологическим обликом Пушкина ощущалась принципиальное сходство, которое его будоражило и питало лирику.

Можно высказаться в таком векторе: Пушкин не иллюзионист, он не создает вымыслы, а только не мешает художественному слову прорваться из него наружу; завершить парафразом восклицания Л. Толстого (о Тютчеве), наиболее точно выражающее признание автором книги таланта Пушкина: «…Но зато, когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта…»:

Наши земные религии принимают мир (и следовательно, нас, живых созданий) за данность, дарованную богами и не исчезающий по их велению. Размышления о Вселенной, с которой мы связаны, всегда и вечно. А всякая мысль – это прежде всего вера, нравственная идея, результат демиургии – творчества богов, и как неисчерпаемая Гераклитова воля -«… искал самого себя», – и как страсть по Одиссею и А. Грину, поиск своего пути, своей доли и своей воли. Своей красоты внутренней и красоты внешней. При выборе жизненного Марафона непременно сверяя его с «моральным компасом» Пифагора: «С овесть да будет моим божеством»:

Наследник библейских Адама и Евы, одинаково верящий в Перуна и второму лицу Святой Троицы, признающий «души высокие порывы», уважение к себе и милосердие к людям самыми восхитительными творениями седого мироздания: «С оздав Адама и Еву, сказал Бог: «…наполняйте землю и обладайте ею» (Бытие). И для которого земной рай (иначе – цветущий оазис души) – это «Древо Познанья» и моральная квинтэссенция Христа, давшего нам право на выбор, а не на грех, однажды прозвучавшее приблизительно так – я приду подобно молнии… и сотворю ваше милосердное будущее.

Прикоснешься осторожно к стихам Пушкина и забываются «прелести святынь» и « повязанных ангелов» , смягчается сердце любой дуэньи и мифические идолопоклонницы (девушки с горы Ида) молятся за тебя перед Юпитером в присутствии мудрых жрецов – это потому, что весь функционал поэзии мастера, как утренняя звезда Венера, переиначенная синодическим переводом в «Денницу» («белое сияние») не в развлечении нас (как бы время скоротать?), он в другом целеполагании – помочь нам понять Жизнь. Свои цели. Свои дороги. Превозмочь судьбы немилость и времени урок заучить: в твоем монашьем житие всегда есть миг для доблести и для славы:

Это значит, дойди до самых сокровенных и будоражащих ее «копий», чувств далеко минувшего и пережить их вновь в легендарном ответе князя Киевского Владимира на предложение принять веру мусульманскую: « Кто познал сладкое, тот никогда не захочет горького!» и мерцание свечи своей жизни усилить от наказа архонта «…всея земли Русской, …князя на стол отчий и дедов» Владимира Мономаха: « …поелику чтоб солнце не застало тебя в постели..»:

Поэзия – — это в особой поэтической форме мерцающий и бурлящий океан, загадочный Солярис и Южный Крест, этимологически олицетворяющие небесную стихию, атмосферу, где нет никаких пунктирных границ, красных буйков и территориальных споров, а есть только единая, эсхатологическая по своей глубине, золотоносная вера в прародину русского человека, в Отечество, в Русь, Россию, в русинов, в нас, современников, близкая по идейной направленности идеологии принципата, « нравственного Рима» (в определении Достоевского) и простолюдина: « Строй выше себе пирамиду, бедный человек», – говорит как будто полный этих ощущений Гоголь; Пушкин выражает все мерцание жизни в идее, в грани, в художественном пределе. Кладет в основание Отечества краеугольный, закладной камень веры:

Он берет своей густой поэзией самый насущный вопрос об устройстве мира и саму решительность найти ответ, чтобы с толком истратить дарованную наличность – яркую жизнь индивидуальности; как в Древнем мире между Тигром и Ефратом его искал ветхозаветный пророк Иоиля, прознавший, «к огда Солнце и луна померкнут и звезды потеряют блеск свой » (Библ.), а в двадцатом веке, с нескрываемой двойственностью правды и лжи, гласности и угарности, озарения и ядовитости, поэт Высоцкий, первый росток искренности и откровения той эпохи: « Я стою, как перед вечною загадкою …»

И ответ у поэта находится в человеческой и божественной сферах, на стыке которых и вспыхнул яркий свет первой месопотамской цивилизации, когда стали любить людей, а не время в них, в ощущениях изменчивости окружающего мира, хрупкого, но стройного балансирования реального и иллюзорного, когда радость не тушится и горе не крушит, постоянного перетекания небесного в душу, кровь и капилляры землянина, на метафоричном языке А. Фета, в « … плач сладострастный… как первого иудея, на рубеже земли обетованной », в колоритном звучании Л. Толстого, это как «… небо по жилам протекает» , в сжатой мудрости А. де Сент – Экзюпери: « Тогда суди сам себя, – сказал король – Это самое трудное. Себя судить куда труднее, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр».