Алексей Горшенин - Четыре столетия пути. Беседы о русской литературе Сибири

Второй и последний редакторский отрезок жизненного пути В. Итина тоже оказался недолог. В 1935 году он практически отходит от активной организаторской и общественной деятельности и сосредоточивается на литературной работе. Продолжает работать в документально-художественном жанре. Не оставляет поэзию. Пишет начатый еще в середине 1920-х годов роман «Конец страха» (он так и остался незаконченным), еще раз обращается к драматургии (в 1937 году новосибирский театр «Красный факел» принял к постановке его пьесу «Козел», но зритель ее так и не увидел – не пропустила цензура).

Уже не донимали его служебные и общественные заботы, но спокойно и безмятежно отдаваться творчеству В. Итину все равно не удавалось. Вернее – не давали. Доставали В. Итина ядовитые стрелы недоброжелательных критиков, злее становились нападки. В. Итин был независимым и гордым человеком, что выводило из себя недругов еще больше. И тучи над головой В. Итина сгущались с каждым днем сильнее…

В апреле 1938 года по абсурдному обвинению в связях с японской разведкой и шпионаже в пользу этой страны его репрессировали и в октябре того же года он погиб.

Лишь в сентябре 1956 года В. Итин был посмертно реабилитирован за отсутствием состава преступления. А «высокий путь» отважного «искателя чудес» и преданного рыцаря сибирской литературы Вивиана Итина продолжился и за пределами его земного существования.

Те же революционные ветры, только чуть позже «занесли» в «Сибирские огни» В. Зазубрина. И даже из того же, что и В. Итин, населенного пункта.

Успех «Двух миров» воодушевил автора романа и стал мощным трамплином его дальнейшей литературной деятельности. В феврале 1922 года В. Зазубрин демобилизуется из рядов Красной Армии и переезжает из Иркутска сначала обратно в Канск, потом в Новониколаевск, где по решению Сиббюро РКП (б) с октября 1923 года он – работник Сибкрайиздата, а точнее (как записано в его учетной карточке) – «председатель и секретарь «Сиб. огней».

Пять лет В. Зазубрин будет теснейшим образом связан с журналом, и годы эти окажутся в его творческой жизни едва ли не лучшими и самыми плодотворными. Он проводит огромную работу по сплочению литературных сил Сибири. И создает новые произведения. На горячие, больные и острозлободневные темы.

В 1922 – 1923 годах В. Зазубрин пишет три небольшие повести – «Щепка», «Бледная правда» и «Общежитие», составившие в идейно-художественном отношении как бы единый блок, где автор мучительно размышляет над дальнейшими судьбами победившей революции, над проблемами и противоречиями, встающими на пути строительства нового общества.

Повесть «Щепка» рассказывает о ЧК в первые после Гражданской войны годы, о кровавом терроре, развязанном «Чрезвычайной комиссией». Но это лишь видимая часть айсберга. В его же глубинном основании – мысль о несоответствии романтически-идеализированного образа революции ее реальному облику и содержанию. Не случайно главный герой повести, интеллигент-коммунист, поставленный партией во главе Губчека, Андрей Срубов видит революцию «в лохмотьях двух цветов – красных и серых».

В том, как раз, и состоит трагедия Срубова, что, чем дальше, тем сильнее ощущает он вопиющее противоречие между благородными революционными декларациями и жесточайшими подчас методами и средствами их реализации. Несоответствие это приводит Срубова к душевному разладу и потере рассудка.

Много места в повести «Щепка» уделено размышлениям о революционном терроре – его политическом, моральном и нравственном аспектах. В. Зазубрин был одним из тех, кто задумался над «проклятым вопросом»: может ли быть оправдана кровь, проливаемая во имя добра и справедливости? Он прозорливо предощутил страшную опасность надвигающегося вала репрессий, маскируемых звонкой революционной фразой.

В размышлениях о революционном терроре В. Зазубрин задумывается и о том, что значит для революции отдельная человеческая личность: винтик в гигантской машине, щепка в социальном водовороте? Собственно, такой вот щепкой в бушующем революционном потоке и чувствует себя Срубов.

Как художник чрезвычайно чуткий В. Зазубрин не мог не понимать, что в прокрустово ложе классовой схемы личность, индивидуальность не вписывалась. Она подавлялась, нивелировалась, низводилась до послушного «винтика» и «щепки». Ценность же человеческой личности В. Зазубрин всегда ставил очень высоко и был убежден, что народ – понятие личностное, а не отвлеченно-безличное. Мысль эту писатель с успехом доказывал в романе «Два мира». На ином уже жизненном материале художественно подтверждает он ее и в повести «Щепка».

Борьба «двух миров», начатая революцией и Гражданской войной, продолжилась и в ходе мирного строительства новой жизни, об одном из эпизодов которого рассказывает повесть «Бледная правда». Бывший кузнец и командир партизанского отряда Аверьянов, направленный партией на ответственную хозяйственную работу, из-за своей некомпетентности и политической близорукости попался в сети окопавшихся в его конторе жуликов и мздоимцев и угодил на скамью подсудимых. Но в том и трагический парадокс, зорко подмеченный В. Зазубриным, что пострадавшего от собственной некомпетентности человека судят такие же некомпетентные люди, ставшие судьями и обвинителями так же, как и он, «в порядке партийной дисциплины».

Пожалуй, ни одно из произведений В. Зазубрина не вызывало при своем появлении столь бурной полемики, как повесть «Общежитие». По воспоминаниям А. Коптелова, одни осуждали ее, усматривая в ней «карикатуру на советский быт», «клевету на коммунистическую верхушку города» 58 58 11 Коптелов А. Огнелюбы. «Сибирские огни». // 1972, №3, с. 104. , другие видели здесь своего рода предупреждение – «вот что может произойти с нашим обществом, если мы не построим нашу жизнь разумно» 59 59 12 «Советская Сибирь», 1924, №12. . Негативной была и оценка А. Горького.

Сам же В. Зазубрин, выступая перед читателями, утверждал, что его «главная задача – ударить по опошленному быту» 60 60 13 Там же. . И автор ее, в принципе, решил, нарисовав зримую картину физически и нравственно нечистоплотного быта живущих в коммунальной тесноте общежития совпартслужащих.

В повести «Общежитие» показана далеко не худшая часть общества. Все «живущие в общежитии… делают большое и нужное дело, – подчеркивает писатель. – …Все они на хорошем счету». А вот в быту совсем другие. В. Зазубрин очень точно уловил признаки двойной морали у части современной ему руководящей элиты и забил по этому поводу тревогу. (Мог ли он предположить, что и двойная мораль, и двойные стандарты для номенклатурной верхушки через три-четыре десятилетия станут чуть ли не нормой их существования!). Мрачен финал повести. Обитатели общежития через заведующую областным загсом, неразборчивую в своих связях, заражены сифилисом. И это вовсе не ловкий сюжетный ход, рассчитанный на падкого на «клубничку» обывателя, а скорее своего рода зловещий знак беды на пути начинающейся духовной проказы.