Алексей Дунев - Проблемы формирования лингвокультурной компетенции. Сборник научных статей. Выпуск 4

На колоннах деревьев вы вдруг увидите портреты людей в овальных рамках, такие, как на кладбищенских надгробьях, – и в этот момент вы заплачете вместе со стариками Базаровыми, не только над их сыном, но и над чем-то более общим [Театральный выпуск —электронный ресурс].

Таким образом, в рассмотренных текстах инсценировок романа обнаруживаются разные типы его трансформации. В большинстве случаев это элиминация, которая кажется безобидной по сравнению с такими радикальными формами вмешательства в текст-первоисточник, как замена и добавление фрагментов. Но, и элиминируя его часть, вторичный автор упрощает произведение (его модальность и содержательно-подтекстовую информацию). Замысел романа искажается вследствие изменения не только его объемно-прагматического членения, но и взаимодействия авторской и персонажной субъектных сфер. Закономерно, что инсценировки, где господствует такой тип трансформации, как элиминация, воспринимаются в качестве служебных, внутритеатральных текстов, не обладающих эстетической значимостью.

Литература

Маркович В. М. Человек в романах И. С. Тургенева. – Л., 1975.

Мартьянова И. А. Текстообразующая роль киносценария в ретрансляции русской культуры. – СПб., 2014.

Спесивцева В. В . Композицонно-синтаксическая трансформация гоголевского текста в киносценарной интерпретации М. А. Булгакова: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – СПб., 2008.

Театральный выпуск «Поверх барьеров»: Интервью с А. Шапиро [Электронный ресурс] // Радио «Свобода». 2004. URL: http://archive.svoboda.org/programs/th/2004/th.022104.asp (дата обращения – 09.11.17).

Хализев В. Е. Драма как род литературы. – М., 1986.

Роман Д. Рубиной «Почерк Леонардо» повествует о жизни одаренного человека, получившего свою способность предвидеть будущее не то от бога, не то от дьявола.

Поставить в центр художественного произведения героиню со сверхчеловеческими способностями – значит заведомо противопоставить ее окружающему миру. Именно эту цель преследует Д. Рубина в романе: выделить одаренного, показать его исключительность, непохожесть на других людей.

Одним из основных средств экспликации индивидуальности такой личности оказывается антитеза, которую мы вслед за О. С. Ахмановой будем понимать как «фигуру речи, состоящую в антонимировании сочетаемых слов» [Ахманова 1966: 47]. Более развернутое определение этого термина предложил Л. А. Новиков, который трактует антитезу как «прием противопоставления контрастных по своему характеру словесных образов, раскрывающих противоречивую сущность обозначаемого, несовместимость различных сторон предмета, явления или самих предметов и явлений» [Новиков 1988: 24].

Антитеза в романе носит концептуально двойственный характер: с одной стороны, это оппозиция «одаренный человек – обычный человек», с другой – это противоречия во внутреннем мире самой одаренной личности.

С первых страниц романа читатель начинает замечать, что главная героиня Анна оказывается обладательницей ярких , но в то же время тревожных, страннических глаз ( «…красивой она не была. Обычная внешность: нос как нос, лоб как лоб… Глаза были яркими, да. И тревожными, странническими…» [Рубина 2016: 31]). Это, несомненно, подчеркивает одновременно присущие ее характеру решительность и отчужденность, что происходит отчасти потому, что приведенные прилагательные в контексте воспринимаются почти как контекстуальные антонимы.

Несмотря на способность предвиденья, на футбольном матче Нюта (так героиню называли в детстве) « честно „болеет“, хотя всегда знает, с каким счетом закончится матч, и кому сейчас забьют гол, и кому судья назначит штрафной» [Рубина 2016: 106]. Употребление сложноподчиненного предложения с уступительным придаточным свидетельствует о том, что героиня, заранее понимая, каков будет исход матча, все равно остро переживает успехи и неудачи команды [Львов 1988: 55]. Таким образом, знание Анны противопоставляется ее внутреннему желанию быть в неведении и наслаждаться жизнью сиюминутно вместе с другими людьми.

Одаренность героини проявляется не только в способности к пророчеству, но и в физических и интеллектуальных умениях. Однако абсолютная талантливость организма Анны противопоставляется ее фатальной неспособности к музыке, что осмысляется рассказчиком как парадоксальное явление: «К музыке она была фатально неспособна – и это при абсолютной талантливостиорганизма: фантастической координации и быстром, ярком, многовариантном уме» [Рубина 2016: 304]. Помимо того, что антонимичной парой в данном контексте являются слова «талантливость – неспособность», намеренно добавленные автором усилительные эпитеты абсолютный ( совершенный, полный [Ожегов, Шведова 2006: 15]) и фатальный ( предопределённый роком, загадочно-непонятный [Ожегов, Шведова 2006: 849]) также вступают между собой в оппозитивные отношения.

Следует отметить, что каждый жизненно важный выбор героини обусловлен ее мировосприятием: «В ней всегда поражала чистота реакции, беспримесное разделение мира на добро и зло, как будто она была первым человеком, еще не тронутым омерзительной и трагической историей человеческой морали» [Рубина 2016: 308 – 309]. В данном случае можно говорить о сюжетной антитезе, которая раскрывается на протяжении всего романного действия. Мир в восприятии героини оказывается разделен на две противоположности: добро и зло.

В создании противоречивого образа Анны используются не только отдельные лексические единицы, но и фразеологизмы: «Она вообще имела обыкновение пропадать. Знаете, поговорка такая есть: „как в воду канула“… Вот она и канула в конце концов… в воду… <���…> Главное что: она же ненавидела все эти звонки, письма, телеграммы… Всю жизнь сваливалась на голову, когда хотела» [Рубина 2016: 380 – 381].

Героиня изображается человеком, способным внезапно бесследно исчезнуть [Ожегов, Шведова 2006: 264] и так же внезапно появиться [Федоров 2008: 596].

Противоречивые особенности личности героини с самого детства вызывали неоднозначную реакцию окружающих: «Анатолий действительно поначалу не мог смириться, что девочка, мгновенно запоминавшая наизусть любой текст, никак не может научиться складывать буквы» [Рубина 2016: 69].

Следует отметить: помимо того, что девочка при рождении была одарена чем-то большим, чем нужно человеку для счастья (что подразумевает необходимость меньших способностей обычным людям), сама природа решила выделить героиню, наделив Анну «зеркальным» зрением (« Она читает справа налево…» [Рубина 2016: 70]) и «сделав» из нее левшу, впоследствии переученную и получившую научное название «амбидекстр» ( человек, одинаково хорошо владеющий правой и левой рукой [Дудьев 2008: 20]):