Илья Франк - Другая Троица. Работы по поэтике

Тут мы вновь наблюдаем целый пучок двойнических признаков, особенно интересно, что «одежда его была испещрена разноцветными пятнами и <���…> изодрана» (пятнистость одежды есть распространенный «шахматный» признак двойника-антипода, изодранность одежды символизирует растерзание тела посвящаемого при его проходе через смерть), а также то, что он «одевался в обноски с плеча взрослых людей» (то есть его одежда представляет собой как бы «съемную», перемещенную шкуру, причем шкуру взрослой особи). Примечательны и подчеркнутая шляпа, и грязность Гека (символизирующая проход посвящаемого сквозь землю). Есть тут даже универсальный язык: «ругаться он умел удивительно» (я не шучу).

Гекльберри Финн с кроликом

Гек – большой любитель и мастер обменов:

«Том приветствовал романтического бродягу:

– Эй, Гекльберри! Здравствуй!

– Здравствуй и ты, если хочешь…

– Что это у тебя?

– Дохлая кошка.

– Дай-ка, Гек, посмотреть!.. Ишь ты, окоченела совсем. Где ты ее достал?

– Купил у одного мальчишки.

– Что дал?

– Синий билетик да бычий пузырь… Пузырь я достал на бойне.

– А где ты взял синий билетик?

– Купил у Бена Роджерса две недели назад… дал ему палку для обруча».

Любовь к обмену – яркий двойнический признак. Двойник-антипод меняется с героем чаще всего шкурой (таким образом как бы заменяя героя на самого себя), но и другими предметами. Вот и Том оказывается втянутым в обмен:

«Слушай, Гек, что это у тебя?

– Так, пустяки – просто клещ.

– Где ты его нашел?

– В лесу.

– Что возьмешь за него?

– Не знаю. Неохота его продавать.

– Ну и не надо! Да и клещ-то крохотный.

– Ну, еще бы! Чужого клеща всегда норовят обругать. А для меня и этот хорош.

– Клещей в лесу пропасть. Я сам мог бы набрать их тысячу, если бы захотел.

– За чем же дело стало? Что же не идешь набирать?.. Ага! Сам знаешь, что не найдешь ничего. Этот клещ очень ранний. Первый клещ, какой попался мне нынче весной.

– Слушай, Гек, я дам тебе за него свой зуб.

– Покажи.

Том достал бумажку и осторожно развернул ее. Гекльберри сумрачно глянул на зуб. Искушение было сильнее. Наконец он спросил:

– Настоящий?

Том вздернул верхнюю губу и показал пустоту меж зубами.

– Ну ладно, – сказал Гекльберри. – Значит, по рукам!

Том положил клеща в коробочку из-под пистонов, еще недавно служившую тюрьмой для жука, и мальчики расстались, причем каждый чувствовал, что стал богаче».

Примечательно, что Том меняет частицу себя (зуб) на нечто животное (клещ).

Вскоре после этого Том отправляется с Геком ночью на кладбище (к свежей могиле, чтобы использовать дохлую кошку в магических целях), где мальчики становятся невольными свидетелями убийства (что символизирует прохождение посвящаемого через смерть). Еще через некоторое время Том и Гек, к которым присоединяется еще один мальчик (Джо), похищают плот и тайно от взрослых отправляются на остров, играют там в пиратов. Взрослые, найдя плот, считают мальчиков утонувшими.

Прохождение через смерть провторяется и в книге «Приключения Гекльберри Финна». Гек убегает из дома, симулируя свое убиение, причем отрубает при этом голову животному (поросенку):

«Я взял топор и взломал дверь, причем постарался изрубить ее посильнее; принес поросенка, подтащил его поближе к столу, перерубил ему шею топором и положил его на землю, чтобы вытекла кровь (я говорю: “на землю”, потому что в хибарке не было дощатого пола, а просто земля – твердая, сильно утоптанная). Ну, потом я взял старый мешок, наложил в него больших камней, сколько мог снести, и поволок его от убитого поросенка к дверям, а потом по лесу к реке и бросил в воду; он пошел ко дну и скрылся из виду. Сразу бросалось в глаза, что здесь что-то тащили по земле. Мне очень хотелось, чтобы тут был Том Сойер: я знал, что таким делом он заинтересуется и сумеет придумать что-нибудь почуднее. В такого рода делах никто не сумел бы развернуться лучше Тома Сойера [2].

Напоследок я вырвал у себя клок волос, хорошенько намочил топор в крови, прилепил волосы к лезвию и зашвырнул топор в угол. Потом взял поросенка и понес его, завернув в куртку (чтобы не капала кровь), а когда отошел подальше от дома, вниз по течению реки, то бросил поросенка в реку».

Опять мы видим реку – как символ стихии, в которой посвящаемый должен умереть.

В фильме Бернардо Бертолуччи «Двадцатый век» в один и тот же день рождаются два мальчика – в господском доме рождается Альфредо, а у крестьянки рождается (от неизвестного отца) Ольмо (как бы «непорочное зачатие»). Имя «Ольмо» означает по-итальянски «вяз» (и это двойнический признак: двойник-антипод выступает как дерево). Ольмо рождается чуть раньше. Вообще же их рождение показано как состязание. Затем деды (так сказать, предки) мальчиков распивают бутылку вина в честь этого события («Родились вместе. Должно что-то означать»).

Дальше мы видим мальчиков уже подростками. Альфредо приходит к реке (размером и общим видом вполне напоминающей Иордан), в которой плавает и ныряет Ольмо. Ольмо ловит лягушек (чтобы потом съесть) и нацепляет их себе на шляпу.

Ольмо выходит из воды навстречу Альфредо, мальчики становятся друг против друга и спорят о том, кто из них сильнее. Ольмо делает кувырок (двойнический признак: двойник-антипод оказывается вниз головой), Альфредо повторяет. Ольмо становится в боевую позу (разведя в стороны и подняв вверх согнутые в локтях руки), Альфредо копирует эту позу. Ольмо ложится на землю и вырывает ямку, затем опускает в ямку лицо и трется им в ямке, вымазывая его грязью, затем ложится на ямку чреслами и начинает изображать половой акт (на языке мифа эти действия означают превращение посвящаемого в фаллос и его погружение в землю). Альфредо все повторяет, только при последней операции спрашивает: «Что это ты делаешь?» Ольмо отвечает: «Трахаю землю». Затем мальчики подходят к телеграфному столбу, становятся по обе стороны от него (выстраивая таким образом «другую Троицу»). Ольмо говорит Альфредо, что через столб он слышит голос своего отца.

Слева от столба – Альфредо, справа – Ольмо (примечательно, что и на других картинках Альфредо будет слева, а Ольмо – справа)