Валерий Севумян - По следам «Персидских мотивов» Сергея Есенина

Перед судом Есенин вместе с Мариенгофом уехал в Харьков. И так он будет не раз скрываться от милиции и судебных органов. А те не очень и стремились привлекать его к ответственности, зная его популярность и строптивый характер.

Г.Б. Якулов, А.Б. Мариенгоф, С.А. Есенин. Москва, 1919 г.

Слава Есенина, между тем, росла изо дня в день. Его окружали поклонницы и друзья, которые не только общались с ним, но и тянули его в кабаки, чтобы вместе выпить и поесть, преимущественно за его счет. Есенин стал принимать это как должное и постепенно привыкать к спиртному. Изменить ситуацию помог случай. В этот период его друг Григорий Колобов (в то время ответственный работник Народного комиссариата путей сообщения), был командирован на Кавказ, и Есенин с Мариенгофом изъявили желание совершить поездку вместе с Колобовым в его служебном вагоне. Конечно, это было не только бегство от московской суеты, милиции и дружков, но и большое желание поэта получить новые впечатления для творческой деятельности.

Объявление о вечере имажинистов в кафе «Стойло Пегаса», написанное от руки.

В начале июля 1920 года Сергей Есенин вместе с Анатолием Мариенгофом и Григорием Колобовым выехал на Кавказ. Маршрут разработали сами поэты: Ростов-на-Дону, Таганрог, Новороссийск, Кисловодск, Тифлис. Они планировали провести в вышеупомянутых городах несколько «имажинистских» выступлений. Для этой цели у них был мандат за подписью наркома А.В. Луначарского, подготовлены афиши о предстоящих вечерах поэзии.

Первое выступление состоялось в Ростове-на-Дону. «…В дни приезда имажинистов, – вспоминает И. Березарк, – все места в «Кафе поэтов» были распределены. Огромная толпа стояла у входа в день их первого выступления. Хотели видеть Есенина… Он читал вдохновенно, захватывая аудиторию. Мне особенно запомнилось в его исполнении стихотворение «Товарищ». Публика то и дело требовала исполнить то или иное стихотворение. Есенин обычно соглашался и читал. Поэт был сам удивлен такой популярности и выходил на аплодисменты публики обязательно вместе с Мариенгофом. Было впечатление, что он очень огорчен тем, что его друг не пользуется успехом. Действительно, Мариенгофа слушали как-то бесчувственно».

Были выступления в Таганроге и Новочеркасске. В Минеральных Водах Есенин с Мариенгофом и Колобовым прошлись по лермонтовским местам. Они побывали на месте дуэли поэта, посетили домик Лермонтова, о чем в книге посетителей сохранилась запись от 9 августа 1920 года. Далее был Кисловодск, а затем Баку. Из письма Есенина, адресованного Е. Лившиц, мы узнаем, что он в этих местах уже второй раз (никакой информации о первом пребывании нет). В том же письме поэт описывает трогательный случай, как недалеко от станции Тихорецкой маленький жеребенок пытался обогнать поезд, но сил ему не хватило. Этот эпизод послужил появлению на свет лучшей поэмы Есенина «Сорокоуст».

В середине августа 1920 года С. Есенин, А.Мариенгоф и Г. Колобов прибыли в Баку, где остановились на несколько дней, чтобы продолжить свой путь в Тифлис. Служебный вагон, в котором они приехали и продолжали в нем жить, отцепили и поставили на запасной путь, а Колобов должен был решить ряд своих служебных дел. К сожалению, сведений о том периоде пребывания Есенина в бакинских краях не сохранилось. Но можно только предполагать (из письма, адресованного А. Кусикову в Париж, от 7 февраля 1923 года, с борта парохода, плывущего к берегам Европы), что Баку произвел на него удручающее впечатление. Известно, что политическая ситуация в городе, куда приехал Есенин вместе со своими друзьями, была напряженная и нестабильная: здесь за три месяца до этого была установлена советская власть. Время было неспокойное. По городу шныряли банды уголовников и беспризорников, царила хозяйственная разруха, безработица.

Знакомых в городе у Есенина еще не было. Только через месяц на улицах жаркого Баку появится странная личность – его друг, поэт Велимир Хлебников, чья поэзия проросла математикой, и от этого противоестественного объятия он стал даже безумным. В Баку Хлебников примет участие в работе Первого съезда народов Востока, а в апреле 1921 года отправится в Персию. Возможно, что в городе находился другой, не менее странный и загадочный друг Есенина, уже хорошо известный авантюрист и террорист Яша Блюмкин. Если тот еще не успел вновь отправиться в Иран, где поднимал революцию в провинции Гилян. Имеются сведения, что в Баку Есенин познакомился с поэтом-футуристом А. Крученых, работавшем в бакинском отделении РОСТа и выступавшем с лекциями в бакинском университете.

Пробыв в Баку несколько дней, С. Есенин прибыл в конце августа в Тифлис. О пребывании поэта в этом городе в 1920 году мало что известно, но сохранились любопытные воспоминания А.И.Гербстана: «Во второй половине 1920 года к нам в гостиницу «Астория» неожиданно явился мой друг детства и соученик по ростовской гимназии – Марк Захарович Цейтлин… Появившись у нас, он отрекомендовался комендантом поезда, прибывшего из Советской России в меньшевистскую Грузию… Сообщение М. З. Цейтлина о том, что он привез в Тифлис «гордость и надежду советской поэзии – Сережу Есенина», вызвало у нас с женой большой интерес. И когда он пригласил нас на встречу с поэтом у известного тифлисского юриста Захара Рохлина, мы тут же решили непременно быть…

Я сначала не поверил, что встретился с Есениным: он выглядел совсем по-мальчишески, был навеселе, его разговор не совпадал с моими представлениями о знаменитом поэте…Во втором часу ночи поэта начали уговаривать прочесть стихи. Он, как мне показалось, несколько кокетливо отказывался вначале, потом согласился. Читал Есенин изумительно: очень эмоционально, всем телом жестикулируя, особенно руками и головой. Мои сомнения полностью рассеялись. Я был потрясен…

Сын адвоката, Константин Захарович Рохлин, стал большевиком. В семье был раскол. Костю искала меньшевистская милиция. В эту ночь он явился к отцу, чтобы послушать Есенина.

Встали из-за со стола. Есенин завел беседу на политические темы. Он говорил: «Мы – советские…», «Советская Россия – наша родина…». Рохлин предложил ему выйти на веранду. Есенин подошел к решетке, перегнулся и вдруг закричал, обращаясь кому-то на улице: «Да здравствует Советская Россия!». И еще что-то в этом роде. В доме вскоре появились гости из особого отряда меньшевистской милиции. Костю спрятали: то ли в сундук, то ли закатали в ковер, не помню уже. Рохлин откупился. А нас уложили спать…»