Ирина Головачева - Путеводитель по «Дивному новому миру» и вокруг

Что же до поведенческой, собственно психологической, характеристики, то О. Хаксли отнес себя к шелдоновской группе церебротоников. Церебротоники, по Шелдону, сдержаны, скрытны, застенчивы, лучше всего адаптируются в небольших группах, беспокойны, имеют проблемы со сном, часто предпочитают одиночество. Все эти характеристики вполне могут быть отнесены к писателю, который в одном из эссе 1944 г. подытожил характеристику своего психотипа:

Церебротоник – сверхвозбудимый, сверхчувствительный интроверт, гораздо больше озабоченный внутренней вселенной собственных мыслей, чувств и воображения, нежели внешним миром <���…>. Осанка и движения церебротоника напряженные и сдержанные. Его психические отклики могут быть поспешными, а его физиологические реакции – неприятно острыми <���…>. Ярко выраженные церебротоники <���…> имеют страсть к уединению, не любят быть на виду <���…>. В компании часто бывают робкими и могут неожиданно впадать в уныние <���…>. Во внешних проявлениях они скованы и сдержаны, и когда им нужно выразить свои чувства, они кажутся настолько скованными, что висцеротоники зачастую подозревают их в бессердечии [14] См. иллюстрированную статью Хаксли «Кто ты такой» (Who Are You // Harpers. V. 189. Nov. 1944. P. 512–522. Цит. на с. 519). В статье наглядно изложена суть работы Шелдона «Разнообразие темпераментов» (Sheldon W. The Varieties of Temperament: A Psychology of Constitutional Differences. New York: Harper and Brothers, 1940). Шелдону также посвящены статьи Хаксли «Где вы живете?» (Where Do You Live? // Esquire. May 1956). В своей последней книге «Литература и наука» он вновь возвращается к вопросу о влиянии физических различий людей на их темперамент. .

В книге «Вечная философия» ( The Perennial Philosophy , 1946), посвященной вопросам религии и мистицизма, Хаксли вновь обращается к вопросу о том, как конкретный психотип предопределяет не только судьбу и характер, но и религиозные «предпочтения». Особенно подробно писатель останавливается на церебротониках. Случайно ли это? Полагаем, что это обстоятельство обусловлено «искусом самоанализа». Посмотрим на те новые подробности, которые Хаксли добавил к косвенной самохарактеристике, где появились такие определения, как «особенный», «переразвитый и почти нежизненноспособный», «подверженный непредсказуемым приступам меланхолии»:

<���…> Интровертному церебротонику непросто найти свое место в окружающем его мире вещей, людей, в обществе с его укладом. В результате выраженных церебротоников редко встретишь в числе обычных граждан.<���…> В университетах, монастырях и исследовательских лабораториях <���…> процент невероятно одаренных и образованных церебротоников всегда будет очень высок [15] Хаксли О. Вечная философия / Пер. с англ. Е. Бондаренко. М.: Эксмо, 2004. С. 234–235. .

Проанализировал он и тот специфический путь к познанию и просветлению, что пригоден именно для церебротоников. Хаксли считал, что церебротонику (читаем – ему самому) следует избегать интроверсии и воображения ради них самих. Самоанализ не должен быть самоцелью. Путь знания для церебротоника заключается в том, чтобы «изменять сознание, пока оно не перестанет быть эгоцентричным и не сосредоточится и не сольется с Божественным Основанием» [16] Там же. С. 235–236. . В качестве примера церебротоника, успешно преодолевшего недостатки своей природы, Хаксли называет не кого иного, как Христа (!!!). Можно предположить, что этим, на мой взгляд, наименее адекватным, по причине бездоказательности, примером он сознательно ставил высочайшую планку для своего будущего духовного самосовершенствования. Соображение, по которому он определяет Христа как церебротоника, писатель обосновывает по-шелдоновски:

<���…> Традиционно Иисус виделся как человек преимущественно эктоморфного сложения, а это подразумевало, что и преимущественно церебротонического темперамента. Сердцевина изначального христианского учения подтверждает верность этой иконографической традиции. Евангельская религия – это то, чего можно ожидать от церебротоника; хотя, конечно же, не от всякого, но от того, кто использовал особенности своего природного психофизиологического строения для того, чтобы превзойти природу, кто, следуя своей особенной дхарме, достиг духовной цели [17] Хаксли О. Вечная философия. С. 243. .

Хаксли считал, что изучение причин и механизмов психосоматических расстройств гораздо важнее спекулятивных рассуждений о стрессах, вытеснении и зажимах. Так, в одном из писем, адресованных брату Джулиану Хаксли, от 27 мая 1945 г. он подводит итоги прочитанной литературы по психоневрозам и их лечению, включая в картину работы сознания понятия, заимствованные из восточных учений:

Если человек не взаимодействует (с Дао, с Таковостью), если считает себя автономной сущностью, если главной его заботой является его самоосознающее эго, тогда все разлаживается на всех уровнях – от физиологического до духовного. Он вмешивается в нормальное функционирование собственного организма, беспокоится и нервничает, доводя себя до язвы желудка, до плохого зрения, гипертонии и всех бесчисленных заболеваний, которые сейчас даже самые консервативные доктора вынуждены связывать с болезненными состояниями сознания. В то же самое время он отрывает себя не только от «животной благодати» нормального и естественного функционирования, но и от ментальной и духовной благодати – благодати, например, эстетического переживания <���…> [18] Huxley A. Letters / Ed. G. Smith. New York; Evanston: Harper & Row, 1969. R 527. (Далее – Letters). .

Письма и статьи второй половины 1950-х демонстрируют неослабевающее, несколько наивное желание подыскать панацею, то есть средство, действительно приводящее к более или менее скорому психическому выздоровлению.

С 1956 г. Хаксли увлекается обсуждением такого, казалось бы, далекого от теоретической полемики вопроса, как строительство, обустройство и организация психиатрических лечебниц. Впрочем, ввиду его интереса к терапии, а также в связи с некоторыми семейными обстоятельствами, эта тема оказалась ему небезразличной. Несомненно, писатель запомнил, к чему привело то лечение, что получил его младший брат. Очевидно, писатель осознавал, что депрессия в роду Хаксли – наследственная болезнь.

В 1956 г. Хаксли публикует в Esquire (June 1956) статью «Безумие, грех, печаль» ( Madness, Badness, Sadness ), где восторженно описывает известную ему психиатрическую клинику, расположенную между Лос-Анджелесом и Лонг Бич, создатели, организаторы и персонал которой делают все, что в их силах, чтобы облегчить страдания тех, кого душевная болезнь заключила в одиночные, отделенные от нашего мира, личные чистилища. В связи с этим Хаксли вспоминает, как в свое время посетил отделение для буйнопомешанных к Кашмирской больнице, где их содержат в грязных и крошечных клетках, меньших, чем обезьяньи вольеры местного зоопарка. Для тех читателей, что спешили объяснять подобное зверство «дикостью населения и отсутствием цивилизации», Хаксли приводит краткий экскурс в историю западной психиатрии, ссылаясь на авторитетный труд Грегори Зильбурга «История медицинской психологии» (1941) [19] Zilboorg G. A History of Medical Psychology. New York: W. W. Norton & Co., 1941. Зильбург, обладавший разнообразными талантами, перевел в 1924 г. роман Е. Замятина «Мы» для нью-йоркского издательства Dutton. . Зильбург приводит душераздирающие подробности жизни в домах скорби и многочисленные примеры насилия со стороны медиков и священников – обычной практики во всех христианских «цивилизованных» странах. Статья Хаксли – призыв к совместным действиям профессионалов и правительства в стране, где, по его сведениям, почти половина больничных коек занята людьми с психическими расстройствами: