Юрий Лотман - Структура художественного текста

и в том же тексте.

Эмоциональность первого отрывка ниже, чем второго, именно потому, что он беднее значением.

См.: Якобсон Р. О чешском стихе, преимущественно в сопоставлении с русским // Сб. по теории поэтического языка. 1923. Вып. V. С. 37 и далее. Новейшие возражения де Гроота были опровергнуты В. В. Ивановым (см. его статью: Лингвистические вопросы стихотворного перевода // Машинный перевод. М., 1961. Вып. 2. С. 378–379).

Тимофеев Л., Венгров Н. Краткий словарь литературоведческих терминов. М., 1955. С. 117.

Томашевский Б. В. Стилистика и стихосложение. С. 354–355.

Белый А. Ритм как диалектика и «Медный Всадник». М., 1929. С. 55. А. Белый полемизирует с нашумевшей в свое время «Сдвигологией» А. Крученых.

Ритмическая и лексическая паузы совпали.

Если учитывать возможность спондеев, которые следует рассматривать как нереализованные неударные слоги, то придется ввести знак ± 0.

500 новых острот и каламбуров Пушкина / Собрал А. Крученых. М., 1924. С. 30–31.

Трубецкой Н. С. Основы фонологии. М., 1960. С. 300.

Этот же случай упомянут в поэме А. Белого «Первое свиданье»:

См.: Янакиев М. Българско стихознание. С. 13–16; Ревзин И. И. Модели языка. С. 21; Томашевский Б. В. Стилистика и стихосложение. С. 181–183.

Ср. в воспоминаниях Н. А. Павлович: «Полузакрыв глаза, спускается Мандельштам и бормочет: „Зиянье аонид… зиянье аонид…“ Сталкивается со мной: „Надежда Александровна, а что такое „аониды“?“» (Блоковский сборник. Тарту, 1964. С. 492).

Ср.: «Знак и обозначаемое связываются произвольно. Любой знак можно связать с любым обозначаемым и любое обозначаемое с любым знаком» ( Жинкин Н. И. Знаки и системы языка // Zeichen und System der Sprache. Bd 1 (серия «Schriften zur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung»). Berlin, 1961. S. 159.

Томашевский Б. В. Стих и язык. С. 101.

Дискуссию по проблеме декламации силлабического стиха см. в статьях П. И. Беркова и А. М. Панченко в сб. «Теория стиха» (Л., 1968).

Пиотровский Р. Г. О теоретико-информационных параметрах устной и письменной форм языка // Проблемы структурной лингвистики. М., 1962. С. 57.

Тарановский К. О взаимоотношении стихотворного ритма и тематики // American Contributions to the Fifth International Congress of Slavists. Sofia, 1963.

Иванов В. В. Ритмическое строение «Баллады о цирке» Межирова // Poetics. Poetyka. Поэтика. II. С. 280.

Тарановский К. Руски дводелни ритмови. I–II. С. 86.

О художественной функции грамматической структуры текста наиболее подробно см.: Якобсон Р. О. Грамматика поэзии и поэзия грамматики // Poetics. Poetyka. Поэтика. I. Ср.: Linguistics and Poetics // Stil and Language. New York, 1960.

Сказанное не отменяет, разумеется, значимости для поэзии и общеязыковых принципов возникновения контекстных связей.

Ср. у Тютчева другой тип синонимичного уравнивания:

«Кипит и стынет», «Самоубийство и Любовь» попарно уравнены, что только активизирует разницу, превращая отличие в противопоставление. Сопоставление тютчевской и цветаевской конструкций убеждает, что одно и то же слово («любовь») наполняется различной семантикой в зависимости от предписанного ему синонимического ряда.

Хемингуэй Э. Избр. произведения: В 2 т. М., 1959. Т. 1. С. 311.

Едва возникший автоматизм этого членения сразу же коррегируется перестановкой: первые два стиха — о мире, последние — о поэте.

Ср. оживление семантической оппозиции «свет — тьма» во фразеологизме «белый свет» у Пастернака:

Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 10 т. М., 1958. Т. 9. С. 308.

Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1956. Т. 12. С. 22–23. Длительное знакомство М. Цветаевой в Праге с Е. Ляцким, издателем и комментатором писем Белинского, на которое мне любезно указал Г. Г. Суперфин, делает вполне вероятным предположение о знакомстве ее с этой цитатой. Он же обратил мое внимание на цитату: «The poem paraphrases the famous Schiller — Dostoevskij formula» (Karlinsky S. Marina Cvetaeva: Her Life and Art. Los Angeles, 1966. P. 98).

Безусловно значимо нетекстовое отношение к гамлетовскому вопросу: «Быть или не быть?».

Эйхенбаум Б. Сквозь литературу. Л., 1924. С. 214.

Эйхенбаум Б. Мелодика русского лирического стиха. Пг., 1922. С. 16. См. возражения: Жирмунский В. М. Мелодика стиха // Мысль. 1922. № 3, а также в кн.: Вопросы теории литературы. Л., 1928.

См.: Тимофеев Л. И. Очерки теории и истории русского стиха. М., 1958. С. 109–116 и др.

Можно с достаточным основанием предполагать, что древняя русская литература, рассчитанная на чтение, имела для каждого жанра и определенную, лишь ему присущую меру интонирования.

Характерно, что нарушение Ломоносовым в отдельных случаях естественного места ударения (рифма: хим и я — Россия) вызывало насмешки его литературных оппонентов.

См.: Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929.

Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12 т. М., 1956. Т. 8. С. 198, 219.

Эйхенбаум Б. Мелодика русского лирического стиха. С. 19.

Блоковский сборник. Тарту, 1964. С. 464. Курсив мой. — Ю. Л.

Соответственно, если учитывать появление спондеев, то возникнут альтернативные пары иного типа: реальная ритмическая интонация со спондеем и типовая метрическая интонация.

Одновременно возникает «игра» элементов низших уровней, поскольку корневым сочетаниям «М+гласный»: Мы, Мя тежные, Меч ты, с ми рим — соответствуют «перевернутые» аффиксально-флексивные сочетания «гласный+М»: «буд ем », «смир им », «позабудем» (исключение: «своему»).

То, что мы имеем здесь дело с соотнесенными, но все же разными системами, подтверждается наблюдениями над эстетическим восприятием стихотворения на понятном, но чужом языке. Эта интересная проблема при постановке опытов с разной степенью языковой осведомленности могла бы дать результаты, аналогичные тем, которые дает современной лингвистике изучение разного типа речевых дефектов.