Олег Творогов - Что думают ученые о Велесовой книге

Сперанский обнаружил еще две части этой рукописи, разделенной Сулакадзевым. В них также имелись фальсифицированные приписки. В одной части сообщалось, как можно понять из крайне туманного текста, о поминании в 1050 г. княгини Ирины Ярославны и «окрещенных костею» Ярополка и Олега. Вторая часть той же рукописи содержала запись о ее написании игуменом (очевидно, церкви Святого Михаила) Сильвестром при киевском князе Владимире Всеволодовиче с устава митрополита Илариона, написанного Ранко Ухичем. [372] Сперанский М. Н. К истории русских рукописных подделок. С. 183–190.

В руках Сперанского побывало и еще несколько подлинных рукописей с приписками Сулакадзева, содержащими вымышленные факты прошлого. Одна из них представляла пергаменную рукопись XIII–XIV вв., в которой Сулакадзев сделал две приписки: 1367 г. «Зуты посадницы» и 1116 г. «Жарослава». Последний молился за ладожского посадника Павла и просил Бога помочь закончить строительство церкви Богородицы и печи в монастыре на острове Валаам не по образцу, имевшемуся на «Ярославле дворе», а «баннюю», как в Варяжске устроил игумен Антоний «по-печерному». [373] Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. С. 93. Вторая — бумажная рукопись конца XVII в. — содержала приписку, где заверялось, что рукопись еще в XII в. принадлежала князю Игорю. [374] Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. С. 93. В третьей рукописи (на бумаге начала XVIII в.) в пространной записи, сделанной Сулакадзевым, говорилось, что написана она в 1280 г. инокиней, бывшей женой князя Ярослава Ярославича, в знак поминания его души. Здесь же сообщалось, что в этот год скончался митрополит всероссийский Кирилл, были «громи мнози», упоминались дети Ярослава — Святослав, Михаил и Ярослав. [375] Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. С. 94–95. В четвертой рукописи — Хронографе в списке XVI в. — Сулакадзев фальсифицировал запись о ее создании в 1424 г. [376] Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. С. 94–95.

Не обошел своим вниманием Сулакадзев и другие рукописи. Так, сборник XVIII в., содержащий материалы по экономическим вопросам, он назвал «Сокровище известных тайн и экономии земской и о должности пахотного человека», что в целом соответствовало содержанию, но не утерпел и отнес время его создания к 1600 г. [377] Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. С. 99. Аналогичным образом Сулакадзев поступил и еще с одной рукописью XVIII в. [378] Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. С. 99. Наконец, церковный устав в списке XIII–XIV вв. фальсификатор удревнил припиской на последнем листе — записью о его принадлежности великой (?) княгине Анне Ярославне, супруге французского короля Генриха I. [379] Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. С. 100.

Подлинных рукописей, фальсифицированных приписками Сулакадзева, сохранилось много, только их перечисление заняло бы не одну страницу. Но и приведенные нами примеры красноречиво говорят о мотивах, которыми руководствовался фальсификатор. В первую очередь — это стремление «состарить» рукописи, польстить самому себе как коллекционеру и продемонстрировать такие «раритеты», которые могли вызвать изумление и восхищение современников. Однако целый ряд фальсифицированных приписок содержат не только даты, но и любопытнейшие по своей значимости и уникальности исторические факты. Для чего же они были нужны петербургскому коллекционеру?

Заметим, что «деятельность» Сулакадзева надо рассматривать в общем контексте исторических поисков, которые вели ученые начала XIX в., причем по проблемам, носившим дискуссионный характер, будь то знаменитая журнальная полемика о «банном строении» или споры о существовании так называемого Реймского Евангелия Анны Ярославны. Как человек начитанный, Сулакадзев своими фальсификациями пытался вмешаться в такие споры и даже поставить в них точку «новыми» историческими данными.

Но дело не ограничивалось только этим. Сулакадзев выступил еще и на поприще «историописательства», создания исторических сочинений, в которых «раритеты» его собрания занимали важнейшее место.

В своем дневнике за 1825 г. Сулакадзев оставил любопытные заметки: «Мои мысли об истории России и о прочем». Пусть не погневается читатель на обширную выписку из этих «мыслей» — они по-своему любопытны и характеризуют круг увлечений и планы фальсификатора: «Сколько мне в жизни моей не случалось читать рукописей на пергамине и бумаге, шелковильной и хлопчатой и тряпичной разных веков и после об оных рецензии, критики, своды о них извлечений, но за всеми разысканиями в оных нахожу малое число тех мест, на кои бы можно было определительно положиться, а особливо в тех предметах, кои меня интересовали, но, как видеть можно, многое пропало или не открыто еще, чему есть и примеры, ибо всякий историк открыл многое. Татищев сказал нам многие рукописи, Щербатов сообщил извлечения из римских библиотек выписки Альбертранди и прочих. Карамзин отыскал многие важные источники, Общество древностей печатает также многое любопытное и открывает оное в рисунках. Архив Коллегии иностранных дел, печатая грамоты и договоры на основании богатого дателя своего граф[а] Н. П. Румянцева, издал в лист ч[асти] I, II, III и сообщил любопытные акты многие. Издатель журнала П. П. Свиньин многое сообщил драгоценное. Северный архив А. Ф. (вместо Ф. В. — В. К.) Булгарина по возможности открывает полезное для истории, Вестник Европы также иногда помещает до истории касающееся, а равно и частные издатели многое открыли, а особливо преосвященный Евгений [Болховитинов].

Я извлекаю из всех источников о монетах русских, о оружиях , платьях (т. е. одежде), кушаньях (т. е. пище), названиях смесей оных при столах княжих и царских, увеселениях до христианства и по христианстве, суевериях , обрядах, жертвоприношении, поминовении тризненных, коммерции во всех ее видах в России, путешествиях во всех веках, а особливо до XIII века. Песни древние Кирши Данилова я считаю все новыми XVII века, ибо в них весь стиль и действия не древние, даже имена являют смесь выдуманного с мнимыми названиями, схожими на старинные. У меня собраны многие прибавочные имена славянские, мужские и женские, и к оным нравственные или приуроченные, в сходство физиогномии, телосложения. И лицеизображения и даже уродливости, так давали имена, чему многие есть примеры в истории и летописях». [380] ЛОИИ. Колл. 238. Оп. 1. Карт. 149. Д. 2а. Л. 74–75 об.

«Мысли» красноречиво характеризуют личность Сулакадзева. Перед нами, с одной стороны, человек, который, несомненно, хорошо осведомлен в делах современной ему исторической науки. С другой стороны, поражают апломб, самоуверенность его суждений и оценок. Особенно замечательно критическое рассуждение Сулакадзева о достоверности песен Сборника Кирши Данилова, по поводу которых в научной литературе его времени разгорались споры. Заслуживает внимания и свидетельство о творческих планах Сулакадзева. Оказывается, перед собой он поставил задачу создания свода известий о древнерусском быте, торговле, обрядах и т. д. В свете этого становятся понятными те многочисленные библиографические заметки, приписки, поправки фальсификатора, которыми испещрены принадлежавшие ему рукописи.