Анатолий Анисимов - Компьютерная лингвистика для всех: Мифы. Алгоритмы. Язык

«Автобус набит. Все красивые. Все шумят, смеются. Все радуются. Будет праздник. А праздник, быть может, — только ожидание его. И все напьются, будут пьяны, и миллион девушек потеряет свою невинность, будут разбиты тонны посуды… И недоедены, расплеваны, разблеваны тонны еды. Пищи… И все равно едут и едут на дни рождения и Новые года. И Новые года идут один за другим. Новые года детские — елка и подарки под елкой и рано спать. Новые года подростковые — посидеть немного за столом со взрослыми, молчать, краснеть — »жених растет», — и позволенная рюмка со всеми. И Новые года не дома, а в компании — жмет рубашка, а рядом твоя соседка, и пить, пить, словно только это и делал всю жизнь, и потом ничего не помнить…

… И память подсказывает только соблазнительное, прекрасное, радостное. И растравляю, растравляю себя и не могу остановиться. Потому что я верю, верю, что они любят меня там… Но все они встречают, и пьют, и не помнят обо мне. Конечно, вспомнят — но забудут… Потому что я — не к празднику. И мать — она любит меня больше всех — и она сидит сейчас дома, и богатый стол, и все вокруг любимые люди — и хорошо. И вдруг, он, конечно, предложит за меня тост, там, среди друзей, и все вспомнят, и погрустят секунду, и чокнутся от души. И она… Она мне верна, верна!

… А потом я просыпаюсь. В поту, голова разламывается. Где я? Почему?». [71] 71 Битов А. Автобус,

В «Пушкинском доме» А. Битова: детство, мать, отец («Будет праздник… ожидание его»), сосед — старик — пьяница, дядя Диккенс, компания, пьянка («жмет рубашка, а рядом твоя соседка»), знакомство, любимая — Фаина, Альбина, Любаша, друг — предатель («конечно, предложит за меня тост»), опять этот друг и опять предатель, реабилитированный пьющий дед — умница («конечно, вспомнят, но забудут… не к празднику»), «и пить, пить… А потом я просыпаюсь. В поту, голова разламывается. Где я? Почему?»

Как видим, в любом связном тексте, воспринимаемом как имеющий какой-то смысл, выявляются волны ассоциативных образов, локально связанных между собой и возбуждаемых соответствующими словами. В этом текст и его интерпретация сливаются, их невозможно разделить никакими формальными средствами. Волны ассоциативных образов могут быть произвольными или управляемыми теми или иными эмоциональными ощущениями.

Один из наиболее интересных вариантов ассоциативной связи — связь по отрицанию качества. Противоположные объекты оказываются близкими в ассоциативном пространстве. Такое сближение противоположностей в одной фразе порождает особую игру неожиданностей:

«Однако Лаура по-прежнему не произносила его имени, и каждый раз, когда было бы совсем естественно произнести это имя, она хранила молчание, и тогда Луис вновь ощущал присутствие Нико в саду Флореса, слышал сдержанный кашель Нико, который готовил самый прекрасный подарок к их свадьбе — свою смерть к медовому месяцу той, кто была его невестой, и того, кто был его братом» (X. Кортасар. Мамины письма).

«Слова, слова, выскочившие из своих гнезд, изувеченные чужие слова, — вот она, жалкая милостыня, брошенная ему ушедшими мгновениями и веками» (X.Л. Борхес. Бессмертный).

«Вот истина» — эти слова, где только они не раздаются, означают одно: жрец лжет…» (Ф. Ницше. Антихристианин).

«Переправившись через смерть с помощью незнания, достигает бессмертия с помощью знания» (Иша Упанишада).

Сюрреалистические тексты включают мир снов в реальность. Поэтому в отношения соседства могут вступать объекты двух миров, лишь бы они когда-то встречались — во сне, наяву или в грезах.

«На мосту убаюкивала себя капля росы с кошачьей головой» (А. Бретон. Под взглядом божеств).

«Нынешним летом розы стали голубыми, а леса стеклянными» (А. Бретон. Манифест сюрреализма).

В «Манифесте сюрреализма» Андре Бретон исследует технический аспект создания сюрреалистических текстов. [72] 72 Бретон А. Манифест сюрреализма // Называть вещи своими именами. — М.: Прогресс, 1986,—С. 40–73. Он пишет, что слова и группы слов, следующие в тексте друг за другом, должны вступать в тесную связь. Но пытается отрицать связь по ассоциациям реального мира. Сближение отдельных реальностей происходит как искра при контакте разных потенциалов. Если искры не возникает, нет и сближения. Поэтому сюрреалистическое творчество — это грозовая «ночь зарниц». Все же в свете сюрреалистических вспышек удается разглядеть убегающие тени снов.

Футуристы пытались уничтожить традиционный синтаксис (что им все-таки не удалось). Остается только цепочка ассоциаций, выражающая лирику состояний неживой материи. Каждый ассоциативный образ должен быть точным и кратким, вмещаться в одно слово.

«Маэстро-закат изящно взмахнул своей ярко светящейся палочкой, и весь земной оркестр тут же пришел в радостное движение. Нестройные звуки доносились из оркестровой ямы окопов и гулко отдавались в траншеях. Неуверенно задвигались смычки штыков…

Вслед за широким жестом великого маэстро смолкли в листве птичьи флейты, и замерли протяжные трели кузнечиков. Сонно проворчали камни, перекликаясь с сухим шепотом веток… Стих звон солдатских котелков и щелканье затворов. Последним взмахом блестящей палочки дирижер-закат приглушил звуки своего оркестра и пригласил ночных артистов. На авансцене неба, широко распахнув золотые одежды, явились звезды. На них, как роскошная декольтированная красавица, равнодушно взирала пустыня…». [73] 73 Маринетти Ф. Г, Первый манифест футуризма // Там же. — С» 165.

И сюрреалисты, и футуристы говорят о связном тексте как о последовательности, описывающей цепочку «близких» образов. Близость понимается как соседство в особом ассоциативном пространстве. Отличаются только законы смежности образов, принимаемые за основу.

Одна из наиболее замечательных способностей человеческого мозга — способность образовывать метафоры. Метафора позволяет заменить объект или его качественную характеристику объектом или свойством другого объекта, взятыми по ассоциативной аналогии. Примеры: хребет горы, человек-лев, русло жизни, мягкий человек, шепот берез, глаза неба и т. п. При помощи метафоры можно дать определение новому объекту, вторгшемуся в поле созерцания разума. Метафоры раскрывают скрытые аналогии. Тем самым в старых вещах удается увидеть новый смысл, и, может быть, именно этот неожиданно открывшийся смысл и представляет собой подлинное бытие вещи, столетиями ждавшее проявления. В вечном рождении метафор происходит жизнь мира. Образование метафоры возможно без явного указания объекта, послужившего ее основой. От него берется только какое-нибудь качество. Поэтому часто метафора существует, а о ее основе можно только гадать. Это особенно относится к играм сюрреалистов. Человек — метафора мира.