Ф. Ильясов - Русский МАТ

"Ебу, ебу", — какое слово!
Как музыкально и красно!
Ебанье страстное Орлова
С Катюшей длится уж давно.

Но вот она заегозила
Под ним, как дикая коза,
Метнулась, вздрогнула, завыла,
При этом пернув три раза.

Орлов, хоть был не армянином,
Но все ж при этом пердеже,
Задумал хуй, торчащий клином,
Засунуть в жопу госпоже.

Хуй был с головкою тупою,
Напоминающей дюшес.
Ну как с залупою такою
Он к ней бы в задницу залез?

Там впору лишь залезть мизинцу!
Другая вышла бы игра,
Когда бы на хуй вазелину…
Ведь растяжима же дыра!

Он вопрошает Катерину:
— Кать, не найдется ль вазелин
Хочу тебя я в жопу еть.
— Ах, вазелин, он, кстати, есть.

Достала банку с вазелином,
Залупу смазала сама:
— Григорий, суй, да вполовину,
Иначе я сойду с ума.

— Катюша, ты трусливей зайца…
Вдруг крик всю спальню огласил:
— Ой, умираю!.. — Он по яйца
Ей с наслажденьем засадил.

Она рванулась с мелкой дрожью.
И в то же время хуй струей
Стрельнул, помазанницу божью
Всю перепачкав молофьей.

— Хочу сосать! — она сказала,
И вмиг легла под Гришу ниц.
Платочком хуй перевязала
Для безопаски у яиц.

Чтоб не засунул хуй свой в горло,
И связок ей не повредил…
Как давеча дыханье сперло,
Когда он в жопу засадил!

Она раскрыла ротик милый,
Изящен был его разрез.
И хуй разбухший, тупорылый
С трудом меж губками пролез.

Она сосёт, облившись потом.
Орлов кричит: — Сейчас конец!
Она в ответ: — Хочу с проглотом!
Кончай, не бойся, молодец!

Он стал как в лихорадке биться,
Глаза под лоб он закатил,
И полный рот императрице
В одну секунду напустил.

Та связок чуть не повредила…
Едва от страсти не сгорев,
Всю молофейку проглотила,
Платочком губы утерев.

Орлов уж сыт. Она нисколько.
— Ты что — в кусты? Ан, нет, шалишь!
Еще ебать меня изволь-ка,
Пока не удовлетворишь!

— Эге, однако, дело скверно.
Попал я, парень, в переплет.
Не я ее — она, наверно,
Меня до смерти заебёт…

Дроча и с помощью миньета,
Она бодрить его взялась.
Орлов был молод. Штука эта
Через минуту поднялась.

А за окном оркестр играет,
Солдаты выстроились в ряд.
И уж Потемкин принимает
Какой-то смотр или парад.

— Мне нужно быть бы на параде,
Себя на миг хоть показать…
Как трудно мне, царице-бляди,
И власть, и страсть в одно связать.

И снова на спину ложится,
И подымает ноги ввысь…
Да, Гриша и императрица,
Уж не на шутку разъеблись.

Скрипит кровать, трещит перина,
А на плацу шагает рать:
— О славься днесь, Екатерина!
О славься ты, ебена мать!

Промчалась весть в Валдае на горах —
В пустыне жил монах.
Преобразуяся в девицу, бес
К нему в пещеру влез.
Монах, увидя то, вскочил
И хуй вздрочил,
Оставя книгу и очки,
Разъёб он черта тут в клочки!
Едва черт встал
Монаху так сказал: —
Отец, претолстыми хуями
Воюешь ты прехрабро с нами.
С тех пор уж черти по миру не бродят
И чернецов в соблазн уж не приводят.
Ужасна им чернецка власть —
Боятся чернецу, чтоб на хуй не попасть.

Каким виденьем я смущен!
С боязни дух и сердце ноет.
Я зрю — ах! хуй в пизду впущен,
Жена, стояща раком, стонет.
Без слез слаба она терпеть
Дыры трещанья, раздиранья
От толстой плеши препиранья,
Возносит глас: "Престань о еть!"
Не внемлет плач, не чует страх
Не зрит, что дух жены трепещет,
Ярясь, ебет ее монах,
Храпит, меж бедр мудами плещет.
Прекрепко движет лядвеи,
Изо рта пену испущает,
Достать до печень ее чает,
Чтоб всласть кончать труды свои.
Мертва почти жена лежит,
Но плешь седова старца тамо,
И слезть, пришедши в жар, не мнит,
Ебет ее еще упрямо,
Брадой махая с клобуком,
Ревет как вол он разъяренный,
Что еть телице устремленный
Ничуть не слабшим елдаком…

1.
Если б так хуи летали,
Как летают птицы,
Их бы тотчас же поймали
Красные девицы.
Все расставили бы сетки,
Посадили б в нижни клетки.

2.
Если б плавали пиздушки
Так, как плавают лягушки,
Около б болот мудушки
Понастроили избушки.
А хуи бы остряки
Все пошли бы в рыбаки,
И закинувши сеть,
Зачали пизду бы еть.

Случилось старику в гостях приночевать.
А где? Нет нужды в том, на кой черт толковать, —
На свадьбе, на родинах, да пусть хоть на крестинах;
Вот нужда только в чем седому старичище,
Молодка тут была, собой других почище.
Молодка не дика,
Хуй встал у старика.
А хуй уж был таков, как нищего клюка.
Однако ночь ему не спится,
Старик встает, идет искать напиться,
Не в кадке он пошел черпуть ковшом кваску,
А к той молодке, что навела тоску.
Она спала тогда уж в саму лутчу пору —
Отворен путь к пизде,
И нет нигде
Запору.
Затрясся старый хрыч, хуй стал его как кол,
Он шасть ей за подол
И непригоже цап молодушку за шорстку!
Над сонною пиздой хрыч старый ликовал,
Хуй чуть не заблевал,
Старик пришел в задор такой, что до зарезу.
"Что, — мнит, — ни будет мне, а сух я прочь не слезу!"
Рубаху только лишь молодке засучил —
С молодки сон сскочил,
Та слышит не мечту, не сонную грезу,
Подумала сперва, что кошка ищет крыс,
Кричала кошке: Брысь!
Но как опомнилась, зрит вместо кошки буку,
Схватила у себя меж ног той буки руку: —
Кто тут? — она кричит. — Ах, государи, тать!
Хотела встать, покликать мать.
Тут струсил мой старик, не знал куда деваться,
Не знал чем оправдаться. —
Небось, — сказал, — я ничего не утащу,
Хотелось мне попить, я ковшичка ищу.

Горюет девушка, горюет день и ночь,
Не знает, чем помочь,
Такого горя с ней и сроду не бывало —
Два вдруг не лезут, а одного хуя мало!

— Приятель, берегись, пожалуй, ты от рог!
Жену твою ебут и вдоль, и поперек. —
А тот на то: — Пускай другие стерегут,
А мне в том нужды нет, вить не меня ебут.

"Ебёна мать" — не значит то, что мать ебёна, —
Ебёной матерью зовут и Агафона,
Да не ебут его, хоть надо разъебать, —
Он все пребудет муж, а не ебёна мать!

"Ебёна мать" — ту тварь ебёну означает,
Что из пизды хуишки извлекает, —
Вот тесный смысл сих слов, но смысл пространный знать
Не может о себе сама ебёна мать.