Роман Пересветов - Тайны выцветших строк

— Значит, и второй вариант летописи был испорчен тем же придирчивым редактором?

— Еще как! На этот раз он сделал в десять раз больше приписок и поправок, а главное, перечеркнул многое из написанного раньше им самим. Прежние свои вставки он заменил другими, большей частью с ними несовместимыми, даже опровергающими их. Видите, какая штука! Вот и надо выяснить, кто и зачем этим занимался.

— Не понимаю пока, что тут трудного, — пожал плечами юноша, — надо взять и сравнить почерк приписок с почерками живших в том веке государственных деятелей, и автор сразу обнаружится.

— Недурно для начала, — улыбнулся ученый. — Когда не знаешь сущности вопроса, всегда приходят в голову самые простые его решения.

— Но почему же нельзя так сделать? — смутился студент.

— Да потому, мой друг, что до нас не дошли, за ничтожными исключениями, автографы тогдашних государственных деятелей.

— Разве? А автографы самого Ивана Грозного?

— Ни одной буквы, написанной им, мы пока не знаем.

— То есть, как это «не знаем»? А его знаменитые послания к князю Курбскому и в Кирилло-Белозерский монастырь, письма к «пошлой девице» Елизавете, королеве английской, и другие?

— Все это дошло до нас только в списках, сделанных значительно позже, в семнадцатом веке, то есть лет через сто после написания подлинников. Что же касается официальных документов того времени, то все они переписаны руками писцов.

— А я всегда думал, что Иван Грозный сам писал, по меньшей мере, черновики исходивших от него бумаг, — удивился студент. — Ну и, наконец, подписывал он хотя бы грамоты, рассылавшиеся от его имени во все концы Руси?

— В том-то и беда, что в то время не было обычая хранить черновики. Поэтому мы и не знаем подлинной истории многих памятников древней письменности. Последний же том Лицевого летописного свода является в этом отношении счастливым исключением, потому что правка наносилась на листы уже готовой книги. Это редчайший и единственный известный науке случай, когда мы можем проследить черновую историю древнего памятника. Что же касается подписи Ивана Грозного, то искать ее безнадежно. Когда дьяк того или иного приказа приносил царю начисто переписанную грамоту, царь прикладывал к ней вместо подписи свою личную печать. Она была вделана в перстень, который он носил на указательном пальце правой руки. В некоторых случаях прикладывалась другая, так называемая «Большая Государева печать» с изображением орла.

— А скажите, Михаил Дмитриевич, приписки как исторический источник представляют какой-нибудь интерес?

— Не какой-нибудь, друг мой, а самый наипервейший. Целый ряд важнейших политических событий XVI века и много характеризующих ту далекую эпоху ценных деталей известны нам только из одного источника — из замечательных приписок неведомого редактора Лицевого свода. Ни в основном тексте свода, ни в других летописях вы этих сведений не найдете.

— Простите, Михаил Дмитриевич, — продолжал расспрашивать студент, — но вы, кажется, сказали, что приписки, сделанные при первом редактировании, противоречат последующим замечаниям того же редактора?

— Да, и вот в этом-то вся трудность. Надо определить, почему в первом случае сообщается одно, а во втором — иногда совсем другое.

— Но как же можно доверять такому источнику, даже если он единственный?

— Каждый источник надо исследовать. Только тогда можно решить: заслуживает он доверия или нет. А при изучении документа нередко выясняется, что если он в чем-нибудь отступает от истины, в нем все же можно найти ценные сведения. Даже искажающим факты источником нельзя пренебрегать. Внимательный исследователь должен выяснить причину их искажения. Это поможет ему понять обстановку, в которой появился документ. Если вы в самом деле возьметесь за исследование загадочных приписок, вы столкнетесь, например, с таким фактом. В одной из них сообщается, что в 1542 году трое русских воевод по своей нерадивости и трусости сдали несколько городов крымскому хану. Попробуйте проверить это известие по разрядным книгам — беспристрастным записям о назначениях и перемещениях военачальников. Вы обнаружите, что воевод обвиняли напрасно. Во время набега крымцев они находились в других местах. О чем же свидетельствует возведенное на них обвинение? Да о том, что к тому времени, когда была сделана приписка, воеводы, о которых идет речь, попали в опалу и на них свалили вину за чужие ошибки.

— Выходит, что надо не только установить, кто автор приписок, но и выяснить, что из написанного им — правда, а что — нет.

— Именно так, — кивнул ученый. — И, кроме того, конечно, вы должны установить и те мотивы, которые побудили автора излагать события в том или ином освещении. Он ведь не предполагал, что его черновики подвергнутся исследованию, а рассчитывал, что приписки будут включены в текст летописи, и ровные строчки полуустава навсегда скроют следы его вмешательства в описание исторических событий.

— Все это в самом деле очень увлекательно, Михаил Дмитриевич. Но, берясь за такую работу, надо обладать способностями, по крайней мере, Шерлока Холмса.

— Ваша задача, мой друг, значительно труднее, — оживился больной. — Шерлок Холмс имел дело с современными ему фактами, а вам придется разбираться в том, что было четыреста лет назад.

— Можно еще один вопрос? — нерешительно сказал студент. — Он будет последним. Я вижу, что очень утомил вас.

— Нет, нет, ничего, пожалуйста.

— Как могло случиться, что такие важные записи оставались чуть ли не двести лет вне поля зрения историков?

— Можно было бы обвинить в этом князя Щербатова. Наспех приведя в порядок разрозненные листы найденной им Царственной книги, он поднес ее Екатерине Второй, «яко достойную любопытства», и получил разрешение ее издать. Но он сделал это довольно неряшливо. Приписки неизвестного редактора он включил в основной текст без всяких оговорок и примечаний и, таким образом, как бы накрыл их шапкой-невидимкой. Изучая Царственную книгу по его изданию (подлинник-то не каждому был доступен), читатель не обнаруживал в ней никаких приписок. Они объявились снова лишь через много лет, когда было выпущено первое научное издание русских летописей. Но, строго говоря, взваливать всю ответственность на князя Щербатова нельзя. Содержавшиеся в приписках сведения историки использовали уже давно. Вы найдете их в любом учебнике, в любой популярной книжке об Иване Грозном, не говоря уже о посвященных ему повестях и романах. Вы тоже, конечно, читали о боярском мятеже 1553 года в дни опасной болезни Грозного… Все это так романтично выглядит: царь умирает, бояре взбунтовались у него на глазах, больной умоляет царицу бежать с маленьким царевичем за границу, мятежники выдвигают другого царя… И вдруг, к ужасу бояр, умирающий поправляется…