Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

Живость и образность нашего языка во многом зависят от его метафоричности. Вдумайтесь в такие сочетания слов, как вереница мыслей, уток; лавина казаков; цепочка фонарей, машин, матросов и т. д., и т. п. Во всех этих примерах словоупотребление противоречит этимологии, причём — в отличие от слов кавалькада машин — в рамках одного и того же языка. Без этих «противоречий» и «нарушений» язык наш давно превратился бы в засушенную мумию. Ни шуток, ни намеков, ни игры слов, ни ярких образов — ибо каждое слово употреблялось бы только в том значении, которое определено его этимологией. На вопрос о том, отчего утка плавает, в таком языке был бы возможен только один ответ: «от берега», а на вопрос: «почему утка плавает?» — лишь ответ: «по воде». А всё остальное — «от лукавого».

Этимологически противоречивые слова и словосочетания мы употребляем в нашей речи на каждом шагу. Если критерием словоупотребления сделать этимологию слова, то нам придётся весьма существенно «перекроить» наш язык.

Слово атом , как мы видели, этимологически означает ‘неделимый’. Близким его «родственником» является слово анатом ‘специалист по анатомии’, — сравните греческое слово tomē [томé:] ‘рассечение’ и ‘разделение’, а-том ‘неделимый’, ана-том — ‘рассекающий, разрезающий (трупы)’. Исходное значение слова анатом оказалось утраченным, его в русском языке в этом значении заменило слово латинского происхождения: резектор . Таким образом, у слов атом и aнатом налицо явное расхождение между их этимологией и словоупотреблением.

Всем нам хорошо известно, что громоотвод отводит молнию, а не гром. Тем не менее, мы великолепно пользуемся этим словом, нисколько не смущаясь его этимологической несуразностью. Летучая мышь отнюдь не является мышью, а рыба-кит русских народных сказок — совсем не рыба [113] Сравните также приведённое выше немецкое слово Walfisch ‘кит-рыба’. . В русских диалектах можно встретить такие этимологически прозрачные слова, как тринога ‘большая лохань без ножек’ (!) и триножичка ‘сарайчик на четырёх (!!) столбах’. Цветное белье, свободная вакансия (от латинского vaсаrе [вакá:ре] ‘быть свободным, незанятым’), древний Новгород, монументальный памятник (сравните латинск. monumentum [монумéнтум] ‘памятник’) и многие другие сочетания содержат в себе очевидные этимологические «повторы» или «противоречия», которые, однако, нисколько не мешают употреблению этих сочетаний.

Примеры такого рода из разных языков и диалектов можно продолжать без конца. Они свидетельствуют о том, что не этимология является главным судьей при решении вопросов, связанных со словоупотреблением.

Где же в таком случае искать главный критерий, который позволил бы в каждом отдельном случае установить какую-то норму в употреблении слова?

Здравые суждения на этот счёт (хотя и в несколько ином контексте) высказал ещё две тысячи лет тому назад знаменитый римский поэт Гораций. В своём стихотворном трактате «О поэтическом искусстве» он писал, что норму употребления или неупотребления тех или иных слов устанавливает usus [ý:сус] ‘обычай, обыкновение, узус’ (последний термин употребляется в этом значении в языкознании). Именно узус, согласно Горацию, — высший судия в вопросе о нормах словоупотребления.

История многих слов подтверждает справедливость этой точки зрения. Так, например, слово довлеть , имевшее вначале значение ‘быть довольным’, этимологически связанное с наречием довольно ( до + воля ), под влиянием близкого по звучанию существительного давление и глагола давить , приобрело новое значение: ‘тяготеть (над кем-либо, чем-либо)’. Авторы разных словарей и некоторые писатели на все лады твердили, что такое словоупотребление ошибочно, что приписывать глаголу довлеть его новое значение нельзя, что это неграмотно с этимологической точки зрения и т. д. Так, в «Толковом словаре русского языка» под редакцией проф. Д. Н. Ушакова в статье довлеть говорится следующее: «С недавних пор стало встречаться неправ(ильное) употр(ебление) этого слова в смысле ‘тяготеть над кем-н(ибудь)’». (Том I, столб. 733.) Прошли годы. Несмотря на запрет словарей, многие наши писатели (Н. Тихонов, К. Федин и др.) продолжали употреблять глагол довлеть в его новом значении. И вот спустя 22 года в I томе четырёхтомного «Словаря русского языка» (М., 1957, стр. 559) этимологически правильное значение глагола довлеть даётся с пометой «устаревшее», а новое «неправильное» его значение приводится без всяких критических замечании.

Другой пример такого же рода — слово абитуриент . Этимологически верное его значение — ‘выпускник; учащийся, сдающий выпускные экзамены’ (от латинского abiturus [абитý:рус] ‘намеревающийся уходить’). В последние годы широко распространилось этимологически ошибочное употребление этого слова в значении ‘поступающий в вуз’, ‘сдающий вступительные экзамены’. В многочисленных статьях и заметках об этом писали противники нового словоупотребления. Но и здесь в конце концов победил не учёный догматизм, а узус. Нельзя не согласиться в связи с этим с предложением Л. И. Скворцова «прекратить бесплодные споры по поводу нового употребления слова абитуриент» («Русская речь», 1971, № 4, стр. 82).

Изучение вопросов, связанных с деэтимологизацией, имеет важное значение не только для определения норм словоупотребления, но и в процессе создания новых слов и терминов — в процессе словотворчества. В наш век освоения космоса перед языковедами стоит серьёзная задача: выявить закономерности, которые определяют создание новой (в частности, космической) терминологии. А вопросов здесь возникает множество, и подчас совсем неожиданных. Возьмём такой пример.

Писатель А. М. Волков, автор книги «Земля и небо», получил от одного из своих юных читателей письмо с вопросом: «Есть ли на Луне земля?» Ответ писателя на этот вопрос чрезвычайно интересен, поэтому приведём его полностью:

«Теперь открывается наружная дверь, и мы выходим из корабля, спускаемся по выдвижной лесенке, ступаем на лунную почву… Как её назвать? На нашей родной планете мы ходим по земле , берем в руки горсточку земли , бросаем друг в друга землей … А здесь? Смешно говорить: я взял горсточку луны , я запустил в товарища луной . Придётся уж выражаться по старой привычке: я иду по земле , я упал на землю . Но будем помнить, что земля эта — лунная!»

К этому ответу нужно только добавить, что нелепость выражений типа я взял горсточку луны объясняется довольно элементарной (хотя и очень распространённой) логической ошибкой. Всё дело в том, что в русском языке следует различать разные значения слова земля , в частности, земля ‘почва, грунт’, земля ‘суша’ и планета Земля . Во многих языках эти значения передаются разными словами. Например, значения ‘почва, грунт’ и ‘суша’ по-немецки передаются словами Grund [грунд] u Land [ланд], по-английски— ground [грáунд] и land [лэнд], а ‘планета Земля’ в немецком языке будет Erde [эрде], в английском — Earth [э: с]. Следовательно, в этих языках не может возникнуть проблемы, с которой мы столкнулись в ответе А. М. Волкова. В немецком и английском языках возможен лишь вполне законный вопрос о том, есть ли на Луне почва, грунт, ибо, естественно, никто не будет спрашивать, есть ли на Луне… планета Земля.