Наталья Панченко - Теория текста: учебное пособие

С деятельностной природой понимания связан вопрос о его соотношении с интерпретацией. Некоторые лингвисты, например Ю.С. Сорокин, разводят понятия понимания и интерпретации, указывая на пассивный с точки зрения интеллектуальных усилий характер первого и на активный – второго, другие же – отождествляют оба понятия. Так, E.H. Нурахметов полагает: «Адресат – это всегда интерпретатор, независимо от того, осуществляется ли интерпретация бессознательно или на осознанном уровне, уровне текста. Восприятие не может быть пассивным процессом, необходимо, чтобы существовал встречный процесс, то есть деятельность индивида по отношению к воспринимаемому объекту, в данном случае – к тексту художественного произведения. Интерпретация – это выбор из ряда возможных для данного текста» [Нурахметов 1989, с. 85].

По нашему мнению, интерпретация связывает процессы понимания и объяснения: она не ограничивается пониманием и включает в себя истолкование, объяснение высказывания или текста. «Понять хорошо – это значит не только «перевести для себя» отдельные предложения лица А, но и уловить связи между этими предложениями, вскрыть мысленную конструкцию целого, мысленно овладеть тем, что говорит А. Элементарное понимание – это просто перевод следующих друг за другом и воспринимаемых слухом предложений на собственный мысленный язык. И следовательно, слушая, лицо В стенографирует в уме мысленную запись текста, реконструирует весь текст. Но вдумчивый слушатель этим не ограничивается. Он не только стенографирует – он также комментирует. И в голове вдумчивого слушателя возникает параллельно стенограмме комментарий» [Вежбицка 1978, с. 403]. Таким образом, интерпретация текста непредсказуема и изначально неединственна в силу своей субъективной природы.

Следует подчеркнуть двойственную природу интерпретации. Ее первичная функция – объяснение понятого, поэтому, казалось бы, ретроспективная направленность должна обусловить реконструктивную сущность данного явления. Однако любое переложение, пересказ, перевод, объяснение или повествование, прошедшие механизмы трансформации, являются совершенно новыми произведениями, что диктуется именно конструктивной, креативной природой интерпретации.

Проблема интерпретации особенно актуальна при изучении художественного текста. Например, в исследовании романа «Мастер и Маргарита», с одной стороны, она связана с тем, что «роман задуман и построен так, что предполагает несколько уровней понимания» [Смирнов 1988, с. 146], с другой – многие его составляющие не могут быть истолкованы однозначно. Таков, например, образ Воланда. Ряд исследователей считают Воланда представителем добра, а другие рассматривают этот персонаж как носителя зла. Наряду с этим, делаются попытки выйти за пределы оппозиции добра – зла. Так, М. Андреевская полагает, что в романе, скорее, представлены ведомства Справедливости и Милосердия, а не добра и зла. И. Бэлза, Н. Утехин и некоторые другие булгаковеды считают данный образ надморальной силой, поэтому не оцениваемый с точки зрения положительного или отрицательного. Однозначного ответа на данный вопрос нет и, по-видимому, не будет, потому что каждый из исследователей творчества М. Булгакова, обратившийся к этой проблеме, будет представлять собственные (интерпретационные по сути) доводы в пользу одной или другой позиции.

Диалектическая противоположность является свойством всех сложных объектов, в том числе и свойством реальной речевой коммуникации [Сидоров 19876, с. 33]. И несмотря на тесное взаимопроникновение (порождение речи содержит в себе идеальную модель собеседника и тем самым управляет через текст пониманием; понимание в качестве идеальной модели определяет функцию и структуру текста, а следовательно, влияет на порождение), понимание и порождение диалектически противоречивы: «…они предопределяют и отрицают друг друга» [Сидоров 19876, с. 37]. Это объясняется тем, что они связаны с материализацией идеального (перехода мысли в слово), но взаимообратны: в понимании осуществляется субъективация слова, а в порождении – объективация мысли, идеи.

Поэтому суть коммуникативного процесса раскрывается в амбивалентности текста: с одной стороны, бесконечная множественность восприятий, с другой – конечная единичность авторства. При этом путь реконструкции ведет исследователя к единичному – адресанту, автору, К 1а путь конструкции – к бесконечно множественному адресату, читателю, К 2+…

Схема 2

Корреляция модели коммуникативного процесса и принципов обработки информации

Движение от адресата к тексту предполагает анализ языковых средств. Движение от текста к адресату приводит к интерпретации, релевантной для данного субъекта. При этом восприятие текста адекватно лотмановскому культурному взрыву, содержащему набор вариантов, изначально синонимичных, но расходящихся в семантическом пространстве в течение определенного времени после него: «Настоящее (в нашем случае – текст. – Ю.З .) – это вершина еще не развернувшегося смыслового пространства. Оно содержит в себе потенциально все возможности будущих путей развития. Важно подчеркнуть, что выбор одного из них не определяется ни законами причинности, ни вероятностью – в момент взрыва (в нашем случае – в момент восприятия текста. – Ю.З.) эти механизмы полностью отключаются. Выбор будущего реализуется как случайность. Поэтому он обладает очень высокой степенью информативности» [Лотман 1992, с. 28]. Таким образом, из множества элементов текста синтезируется идея, усвоенная адресатом. В какой-то момент понимание ее коммуникантами тождественно, но чем дальше они от текста, тем больше появляется различий. Подобные же процессы наблюдаются в момент создания текста, потому что принцип «стратегии приоритетов» действует и для создателя текста. Наиболее откровенно о субъективности текста сказала М. Цветаева, озаглавив одно из своих творений «Мой Пушкин».

Учитывая наличие трансформационных механизмов при передаче информации, а также различное наполнение концептов коммуникантов можно сделать вывод о том, что полное, абсолютное постижение авторской мысли, идеи невозможно. Идея же, порожденная в недрах сознания адресата, принадлежит только реципиенту. Она зеркальное отражение авторского замысла, однако она не тождественна ему.

Таким образом, происходит обращаемость антиномий в коммуникативном процессе. С одной стороны, адресант создает текст, но движение к нему от текста носит характер обратной связи. С другой стороны, адресат, воспринимая текст, совершает попытки обнаружить по определенным знакам то, что хотел выразить адресант, но он в процессе интерпретации творит новое произведение. Так реконструкция обращается конструкцией и наоборот, а анализ – синтезом.