Борис Казанский - В мире слов

От доброго расположения этого хозяина горных рощ и стад многое зависело для древнего пастуха. Отобьется овца от стада — не так-то легко ее отыщешь. А вечер в южных странах наступает быстро. Не сыщешь до темноты, останутся от овцы рожки да ножки. Вот тут-то очень может помочь Пан, если захочет. Он ведь здесь у себя, он бродит кругом. Слышишь? Вот ветка хрустнула как будто под чьей-то ногой, где-то свистнуло или ухнуло что-то, или листва зашелестела, или птицы вдруг сорвались с дерева. Конечно, это Пан проходит мимо. И пастуху становится жутковато, хотя Пан ему, в общем, свой брат, не то, что высшие боги, восседающие где-то далеко, на вершине Олимпа.

Случается, что необъяснимый испуг охватывает внезапно стадо. Вдруг, будто что-то укусило овцу или козу, она шарахается в сторону со всех ног. И тотчас все стадо приходит в смятение. Напрасно пастух дудит в свирель, кричит, свистит собаке, тщетно собака пытается забежать вперед. Сам косматый вожак — козел или баран, потерявший вдруг всю свою важность, опрометью скачет, куда попало, а за ним вслепую, теснясь и толкаясь, мчится все остальное стадо.

«Что за притча? — Никто, как Пан, — думает пастух. — Верно, я мало сыру ему положил на корявый пень, что служит ему алтарем».

Этот непонятный внезапный и общий испуг всего стада и назывался поэтому паническим,то есть пановским.Но такие безотчетные, стадные страхи бывали и у людей, тем более ночью, когда вдруг что-то послышится, привидится, почудится: то ли шаги кругом то ли бряцание оружия — захвачены врасплох, окружены отрезаны! — и смятение охватывает всех, и они бегут — часто как раз навстречу гибели. Потом смущенно переминаются и чешут себе затылки:

— Бог его знает, как это вышло. Та паникá дэлόн! — что по-русски: Видно, дело Пана!

Так возникло слово паника.

Евангелие передает следующую притчу — нравоучительный рассказ Христа:

Некоторый человек был богат, пышно одевался и пиршествовал блистательно. Был также нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот богача в рубище и струпьях и радовался объедкам, перепадавшим ему от стола богача. И псы лизали гной его.

И вот умер нищий и был отнесен ангелами в рай. Умер и богач и оказался в огне адовом. И в муках он поднял глаза и увидел Лазаря рядом с Авраамом (родоначальником еврейского племени). И воскликнул:

— Отец Авраам, сжалься надо мной, пошли Лазаря, чтобы он омочил палец свой в воде и охладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени.

Но Авраам сказал ему:

— Вспомни, что ты получил благую долю в жизни, как Лазарь злую. Теперь он здесь утешается, а ты страдай.

В другом месте Евангелия рассказано о воскресении Христом некоего Лазаря — совсем другого, о болезни которого он был извещен, но которого не застал уже в живых.

Оба эти образа — Лазаря-нищего и Лазаря-больного, сблизились под влиянием церковных проповедей и призывов к благотворительности и милосердию к бедным и несчастным: и того и другого фигурально называли лазарями.

Средние века отличались твердым общественным разделением. Не только сословия были резко разграничены и замкнуты, но и различные профессии распределялись по наследственным цехам. Были цехи литейщиков, бочаров, суконщиков, портных, врачей и т. д. И у каждого цеха были свои обычаи, праздники и свой святой-покровитель. В своего рода цехи объединялись и воры, и нищие. И покровителем нищих был святой Лазарь.

Нищие имели свои места на церковной паперти и пели там духовные стихи. Но специальной их песней был стих о Лазаре, пересказ евангельской притчи.

Отсюда выражение лазаря петь,в смысле клянчить, жалобиться, прибедняться.

Особенно знамениты были своими нищими города Италии. Неаполитанские и римские лаццарони (lazzaroni) — что значит нищие, босяки,одетые в живописные лохмотья, в которые они гордо драпировались, проводили всю жизнь на рынках и папертях в полном безделии и беспечности, живяслучайными, сомнительными заработками.

В романе Гюго «Собор парижской богоматери» очень картинно описано, как в средневековом Париже объединение нищих во главе со своим «королем» имело достаточно сил, чтобы штурмовать главный парижский собор, чтобы выручить запертую там Эсмеральду.

Но святой Лазарь был покровителем не только нищих и убогих. У него было еще более мрачное ведомство — прокаженные. Проказа — неисцелимая накожная болезнь — была занесена с Востока крестоносцами и паломниками, ходившими на поклонение к «святым местам» в Палестину. Под впечатлением этой невиданной и страшной восточной болезни струпья и гной нищего Лазаря были поняты как признаки проказы. Таким образом Лазарь-нищий превратился в Лазаря-прокаженного, сделался покровителем прокаженных.

Какой-либо изоляции и карантина тогда не было. Не было и специальных больниц или убежищ для этих отверженных.

Забота о них предоставлялась церкви и благотворительности. Прокаженные ходили на свободе, но одетые в длинные мешки с прорезами для глаз и с бубенцами, предупреждавшими встречных о приближении страшного гостя.

Но уже в XI веке создался рыцарско-монашеский орден «гостеприимцев святого Лазаря», открывший в Иерусалиме специальный приют для прокаженных. По уставу глава ордена, «великий магистр», должен был сам быть прокаженным. Название этих рыцарей, посвятивших себя уходу за больными — госпитальеры,что означает гостеприимцы,отсюда возник термин госпиталь,которым у нас стали называть больницу определенного назначения: военную, тюремную. Так возникли старинные больницы. Самой известной была Больница святого Лазаря в Париже, основанная в XII веке. В XVI веке она вошла в состав большого монастыря, в XVIII веке обращенного в государственную тюрьму. Здесь был заключен Бомарше тотчас после первого представления знаменитой своей комедии «Женитьба Фигаро». Здесь Андрэ Шенье писал свои последние стихотворения в ожидании эшафота. Со времен Наполеона это — женская тюрьма, но называется по-прежнему «Святой Лазарь».