Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

В начале нашей статьи мы писали о двух вопросах, которые неизбежно встают перед исследователями причин петербургских пожаров 1862 г.: носили ли поджоги единичный или организованный характер, и если были организованы, то кем? К каким же выводам мы пришли?

Единичные поджоги с корыстной целью, несомненно, были. О них говорит в своем отчете Суворов и свидетельствуют материалы, сохранившиеся в делах департамента полиции исполнительной; о корыстных поджогах писал в своем дневнике В. Ф. Одоевский [146], вспоминал И. Е. Андреевский [147].

Могли ли быть совершены отдельные поджоги представителями революционных кругов? Кропоткин допускал возможность возникновения подобных намерений " в голове единичных представителей революционного лагеря " [148], но тут же рассказом о смерти сенатора Жданова давал понять, что не в этой среде следует искать поджигателей [149]. К тому же жечь Петербург революционным элементам было явно не выгодно, а тем более сейчас же после появления "Молодой России". Это подчеркивалось в статье "Пожары", об этом писала "Искра", отмечала и запрещенная статья "Пожары и зажигатели".

Об этом говорят и слова Кельсиева в его "Исповеди":

" Они нам крепко досадили " [150].

Вот и все, что можно сказать о единичных поджогах; ясно, что не они вызвали те страшные, почти единовременные массовые пожары в Петербурге и провинции, которые наполнили население таким ужасом. Следовательно, кроме единичных пожаров, были несомненно и организованные. Кем? Следы как будто ведут к властям, но будем объективны и перечислим все то, что может в какой-либо мере служить в пользу подозреваемых.

Об единичных поджогах мы уже сказали. Есть еще одно, о чем вспоминают все современники, — это ветер, бушевавший в дни, когда горел Апраксин двор [151]. Ветер мог несколько расширить размеры пожара, но пожар этот был лишь одним из многих.

Наконец, последнее, что может говорить в пользу властей, это те неизбежные финансовые затруднения, которые не могут не вызывать массовые пожары. К тому же в данном случае пожары временами принимали размеры, которые независимо от любых соображений, были властям нежелательны [152].

Вот и все, что можно привести в защиту властей: единичные поджоги в корыстных целях и …ветер. Немного! Все это, естественно, не могло вылиться в " пожарную стихию " 1862 г. Что же касается неизбежных финансовых и других затруднений, то поставленные цели их с лихвой перекрывали.

Посмотрим теперь, что говорит не в пользу властей: страна была накануне восстания, в опасности был не только режим, но и династия. Правительству необходимо было сломить революционное движение, опередить его. Главное затруднение заключалось в том, что все слои населения были недовольны режимом, правительство не имело среди них точки опоры. Единственным выходом было быстро, любым способом вырвать массы из-под революционного влияния, перетянуть на свою сторону. Такой цели могли служить пожары. Показать народу, что они и связанные с ними бедствия — это и есть пути революции, заставить отшатнуться от нее, борьбой с виновниками этих бедствий завоевать утерянный авторитет — было очень соблазнительно. Имелся в этом, конечно, и риск, но медлить было еще более рискованно. Дальнейшее подтвердило " правильность " такого пути.

Недостаточно было организовать пожары, необходимо было еще убедить всех, что жгут " левые ". В этом отношении правительство сделало все возможное: инспирированная пресса выступила с обвинениями революционеров и студентов в поджогах, связывая пожары с прокламацией "Молодая Россия"; наиболее резкие статьи по указанию властей перепечатывались в других органах [153], к распространению клеветы были привлечены и инспирированные III Отделением западноевропейские издания, начата была и яростно велась кампания против Герцена, в ход были пущены гравюры и литографии, изображающие петербургские пожары и указывающие на " западных пропагандистов " как на виновников их. К распространению слухов была, как об этом свидетельствуют многие современники, привлечена и полиция. Этому же служило и огромное число подметных писем, частично даже на французском языке, которые могли идти только сверху [154]. Оттуда же, очевидно, ползли слухи о причастности к поджогам Чернышевского [155]и о попытках отравить царскую семью и др. Использованы были все средства. Клевету требовалось не только возможно шире распространить, но и не дать ослабить ее. И для этого было сделано все возможное: официальная реабилитация студенчества была отклонена, от населения скрыли, что аресты не дали никаких результатов, проект обращения к населению о результатах следствия опубликован не был [156], были запрещены все статьи, пытавшиеся оправдать и защитить невинно оклеветанных, в том числе обе статьи "Времени", которые Голицыным были охарактеризованы как служащие " к осуждению действий правительства ", но которые — в особенности вторая — стремились в основном оправдать студенчество, доказать, что пожары не имеют никакого отношения к политическому движению, добиться гласного суда. Очевидно, правительство в этом именно и видело " осуждение ", так как если жгут не " левые ", то кто же? Не власти ли сами? Даже слухами о том, что поджигают помещики, правительство было крайне недовольно [157]. Все внимание должно было быть обращено на левые круги — они виновники; только слухи, обвиняющие их, поощрялись властями. Следовательно, слухи делились на выгодные и не выгодные для правительства.

Несмотря на все принятые меры — аресты, обыски, " изнурительные " допросы [158], использование лжесвидетелей и др., — ни одному представителю левых кругов предъявить обвинения не удалось. И то, что виновность их доказать не удастся, стало правительству ясно в первые же дни после пожаров. Как свидетельствует И. Е. Андреевский, Суворов лишь " несколько дней находился под сильным давлением этой мысли, что это — политические поджоги " [159], и все же правительство продолжало клеветническую кампанию, а Валуев и в дальнейшие годы неоднократно поддерживал эту давно опровергнутую жизнью версию.

Таков обширный материал, свидетельствующий против правительства и заставляющий считать власти — и в первую очередь Валуева — в какой-то мере причастными к поджогам. У нас нет прямых доказательств и неизвестно, будут ли они когда-нибудь найдены, но косвенные столь многочисленны и столь весомы, что подозрение граничит с уверенностью, и прав был Ф. М. Достоевский, отрицавший виновность студентов-революционеров, упрекавший " сваливающих страшную беду на молодое поколение ", отвергавший связь между политическим движением и пожарами, между "Молодой Россией" и поджогами, намекавший на " некоторые указания " и " подземные <���…> старания " и, очевидно, только обстоятельствами вынужденный умолчать о том, что мог позволить себе сказать Герцен: " Зажигателей вне полиции не нашли — а в полиции не искали… Не попробовать ли?? " [160]