Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

Убийство ростовщицы становится в пьесе центральным событием, а сама Алена Ивановна в первых двух актах делается одним из главных действующих лиц. Смысл таких перестановок состоит, очевидно, в том, что старуха должна " заслужить " свою участь. И тут она преуспевает. Выступая в роли сводницы, она приносит Соню в жертву Свидригайлову, а ее мачеху обвиняет в краже ста рублей.

Убийство ростовщицы в пьесе Цабеля — это всего лишь акт личной мести. Теория Раскольникова как основной мотив преступления в ней не реализуется.

Правда, Цабель пытается подчеркнуть и социальный мотив преступления, когда вкладывает в уста героя следующую патетическую тираду:

" Чаша терпения переполнена! О, нищета, я вступаю в борьбу с тобой, пусть даже это будет стоить мне жизни! " [2013]

Хаусведель назвал пьесу Цабеля и Коппеля " журналистской поделкой " [2014].

" Идея инсценировать "Раскольникова", как он полагает, могла возникнуть лишь из стремления выгодно использовать популярность русских писателей — слава же Достоевского в конце этого десятилетия достигла своей вершины — и во что бы то ни стало вызвать сенсацию " [2015].

Крупнейшие журналы натурализма ("Die Gesellschaft" и "Freie Biikne") дали резко отрицательные отзывы о "Раскольникове" Цабеля и Коппеля. Брам возмущенно пишет о " беспрецедентной бесталанности " авторов инсценировки, называет их " дилетантами ", превратившими " самый глубокий психологический роман в русской литературе в скучнейшую и пустейшую театральную волынку ". " А этот язык , — восклицает он, — этот пустой и ничтожный книжный язык, который не постыдились вложить в уста героев Достоевского! " [2016]

С этими отзывами можно только согласиться. Но немецкая критика, насколько известно, не обратила внимания на то, что эта пьеса была не только поделкой, но и, в известной степени, подделкой.

В 1889 г. в театре "Свободная сцена" с огромным успехом шла драма Л. Толстого "Власть тьмы". Особенно сильное впечатление произвела ее финальная сцена — раскаяние Никиты. Учитывая конъюнктуру и литературную моду, Цабель подлаживается под Толстого; он строит действие своей пьесы по схеме Толстого: преступление-раскаяние, сочиняя при этом сцену раскаяния, которая обнаруживает несомненное сходство с финалом "Власти тьмы".

Премьера пьесы Цабеля и Коппеля состоялась в Лейпциге 23 августа 1890 г. и небезуспешно. Ее спасли, очевидно, знаменитые актеры, выступившие в роли Раскольникова (Адальберт Малковски) и Порфирия (Эрнст Поссарт). Позже она была поставлена в Берлине с Йозефом Кайнцем в главной роли и в венском Бургтеатре — с Фердинандом Бонном.

В период расцвета натурализма "Раскольников" был самым известным в Германии произведением Достоевского. Наибольшей популярностью после "Преступления и наказания" пользовались "Записки из Мертвого дома". Так как тираж первого издания этого произведения (1864) был почти полностью уничтожен, то спрос возрастал до тех пор, пока, наконец, не появился перевод в издании Генриха Миндена в Лейпциге.

Цабель цитирует письмо Л. Толстого к Н. Н. Страхову, где о "Записках из Мертвого дома" сказано:

" Я не знаю лучшей книги во всей современной литературе, включая Пушкина " [2017].

Для Рейнгольда "Записки" — " украшение мировой литературы " [2018]. Для С. Манделькерна, историка литературы тех лет, это — произведение, " написанное кровью сердца " [2019]. Критика отмечает непоколебимую веру Достоевского в человека, в то, что даже у преступного люда не погасла " божья искра истины и любви " [2020]. Стремление писателя найти " сокровенные нравственные силы в человеке " расценивается Рейнгольдом как религиозная тенденция [2021].

В авторе "Записок" немецкий критик Э. Бауэр, скептически воспринявший "Преступление и наказание", признает " такого знатока человеческой души, которого можно сравнить лишь с графом Толстым " [2022]. Э. Порицки восхищается поразительной пластичностью образов, выведенных в романе. " Недаром , — замечает он, — после появления "Записок" Достоевского назвали русским Данте " [2023].

Достоевский, как считает Цабель, относится к преступникам не как криминалист, а как психолог, который " стремится вызвать сочувствие читателя " к " отверженным ". Он " находит в глубинах сердца своих бывших товарищей то сокровенное, куда еще не проник порок " [2024]. " В плохих людях ", как сказал бы Харден, Достоевский сумел найти " нечто хорошее ". Это и была та самая " новая психология ", которую искали натуралисты и которую они нашли воплощенной с " небывалой гениальностью " [2025]в произведениях русского писателя.

В романе "Бедные люди" критика увидела наиболее яркое выражение демократических симпатий Достоевского. " Мы искренне восхищаемся даром наблюдения у писателя и его пониманием человеческой души " [2026], — пишет историк литературы К. Халлер. Он подмечает в романе " юмористическую струю и блестящий талант рассказчика " [2027].

"Униженные и оскорбленные" особого интереса не вызвали. Критика отмечала в этом романе сентиментальный тон (по-немецки он переводился с подзаголовком " сентиментальный роман ") и в общем признала его " слабым романом " [2028]. Как полагает Цабель, выведенные там характеры — " повторения и вариации ранее созданных типов " [2029]. Обратил на себя внимание рассказчик в "Униженных и оскорбленных", которого отождествляли с самим Достоевским, а кроме него — образ Нелли.

В немецкой критике натуралистического направления было принято считать, что в "Преступлении и наказании" возможности Достоевского достигли своего предела. " Отсюда начинается творческий спад " [2030], — утверждал Рейнгольд. Такой подход сказался на оценке поздних его романов. " Кажется невероятным , — недоумевает Цабель, — что большой талант так быстро может прийти в упадок, но тому есть доказательства " [2031]. Свидетельством этого " упадка ", по его мнению, являются все поздние романы Достоевского. "Идиот", "Бесы" и "Подросток" расцениваются в критике скорее как " памфлеты ", которые направлены против " радикальной русской молодежи " [2032], против " либеральных ростков, взошедших по всей России " [2033]. Достоевского упрекают в " претенциозной националистической теории ", в " неприкрытом панславизме " [2034]. При этом реакционная критика явно преувеличивает значение русофильской тенденции писателя, выдавая его за " литературного апостола славянофильства " [2035]и инкриминируя ему " московский фанатизм " [2036].

Резко отрицательный отзыв о "Бесах" принадлежит Цабелю. Он продиктован, однако, не только гневом, вызванным окарикатуренным образом Кармазинова, в котором критик узнал своего кумира — Тургенева. Слабость романа Цабель видит в трактовке " нигилистического движения ", которая не раскрывает его " глубокого смысла " [2037].