Виктор Шкловский - Повести о прозе. Размышления и разборы

Онегин и Ларины — это части композиции великого романа; они, с одной стороны, являются художественно законченными явлениями сами по себе и в то же время они части произведения, они сопоставлены друг с другом и с подробностями великого целого. В этом целом они существуют и им освещены.

Но и Емельян Пугачев в «Капитанской дочке» не копия того человека, которого судила Екатерина, он не воспроизводит даже точно героя пушкинской «Истории Пугачева». Это вымышленная история, происходящая в определенную историческую эпоху, это выделено из истины для исследования действием.

Выбор смысловых знаков, метод членения изображения, методы построения времени повествования создают свою отраженную действительность, выражающую эстетическими знаками обобщенно логическую сущность явления.

Не надо смешивать сюжеты пушкинских произведений с последовательностью событий, в них происходящих.

Пушкин в «Повестях Белкина» изменяет эту последовательность, достигая путем внезапных перестановок выявления сущности характеров.

Он увидел все с необыкновенной точностью, увидел, как бы не вмешиваясь в показ предметов.

Шло столетие со дня кончины Пушкина. Была зима 1937 года. Когда-то в день дуэли поздно встало красное солнце, пробив петербургский туман. Скинув черную шинель, стоял на фоне красной зари Пушкин.

Когда-то окровенился петербургский снег.

Когда-то сани Пушкина провезли раненого поэта мимо Петропавловской крепости, мимо дворцов, набережных — повезли умирать.

Тогда тело Пушкина стояло в церкви конюшенного ведомства. Люди шли прощаться с поэтом.

Ночью было похищено тело.

Луна висела над Петербургом, как над балладой. Старый Жуковский провожал тело, кутаясь в шинель.

Помчались быстрые сани с грубым ящиком, прячущим гроб.

Они бежали на Псковщину, в место последнего изгнания. Вставало позднее красное петербургское солнце.

Мчались сани, как в поэме.

Через сто лет на льду озера перед местом, где когда-то стояла усадьба Пушкина, крестьяне устроили праздник. Шли люди, одетые в костюмы героев Пушкина. Женщина шла такая стройная, что платье, надетое сверх полушубка, не делало ее неуклюжей. Это шла Татьяна.

Шли витязи из «Сказки о царе Салтане», а малорослый крестьянин с большой собственной бородой шел Черномором.

В кибитке ехала капитанская дочка, рядом с ней Пугачев — румяный, довольный, в синей ленте, пересекающей нагольный тулуп.

За кибиткой Маши Мироновой в санях ехал Чапаев с пулеметом.

Я спросил: — А Чапаев как?

— По-нашему, — ответил мне один из устроителей, — Чапаев при Пугачеве как раз.

Пушкин, воспевавший царскосельские сады, писавший о Кавказе, о Мазепе, о Петре, об Арионе, о Дон Жуане, — свой на Псковщине, у озера среди заснеженного леса.

У Пушкина слово «сюжет» соответствует слову «предмет». (Слово «предмет» введено в русский язык Ломоносовым.)

«Предмет» у Пушкина — то объект описания, то герой произведения. Например, в «Евгении Онегине»:

Характеризуя своего героя, коллежского регистратора Езерского, Пушкин перечисляет важных и сановных героев в произведениях других авторов и пишет о том, как критик скажет ему:

Пушкин перечисляет обычные «предметы» описания поэм и стихотворений старого искусства: у Державина это представители знати, у романтиков — Дон Жуан и т. д.

Новый предмет описания у поэта-реалиста Пушкина — «просто гражданин столичный».

Сущность предмета выясняется, прослеживается в событиях и противоречиях.

Поэтический вымысел является средством художественного выяснения сущности явлений действительности: вымышленное повествование, давая сочетание событий, анализирует явления жизни.

Мы должны помнить, что даже в тех произведениях литературы, где мы не сразу различаем действительность, лежащую за художественным произведением и обусловливающую его, такая действительность на самом деле существовала, хотя мы не всегда понимаем своеобразие законов ее художественного отражения.

Проследим соотношение фактов живой действительности и явлений предшествующего искусства у Пушкина.

Пушкин часто сопоставляет действительность с фактами искусства.

В «Медном всаднике» исторический Петр воссоздается посредством ряда образов: вначале Петр показан стоящим на берегу Невы, решающим выбор места для закладки города; затем идет описание Петербурга через сто лет; дальше следует собственно поэма — столкновение героя с «медным всадником». Медный всадник — это Петр, взятый в его историческом деле.

В «Полководце» дан не Барклай де Толли, а портрет его, написанный художником. Портрет не повод для стихотворения, не предлог говорить о полководце — он служит уточнением сюжета.

Портрет Барклая помещен в тесной толпе «начальников народных наших сил».

В систему знаков поэтического произведения почти всегда входит ощущение — воспоминание прежних фактов поэтического творчества. Особенно это заметно у Пушкина.

Остановимся несколько подробнее на пушкинской теме «Арион».

В 1825 году (на титуле — 1826 год) вышло издание «Стихотворения Александра Пушкина»; на обложке книги приводится эпиграф из Пропорция (II, 10, 7): «Aetas prima canat Veneres, extrema tumultus» (то есть: «В раннем возрасте воспевается любовь, а в позднейшем — смятения»; первую, немного измененную половину этого стиха Пушкин впоследствии привел в наброске одной из начальных строк восьмой главы «Евгения Онегина»).

Книга вышла в разгар розысков по делу 14 декабря и вызвала большое волнение у Карамзина, который считал, что Пушкин погубил себя, поставив этот эпиграф [53] См.: Пушкин. Письма, т. II. М. — Л., ГИЗ, 1928, с. 137. Примечания. .

В письме 1826 года к царю Пушкин писал о решении «…не противоречить моими мнениями общепринятому порядку…»

С Жуковским в том же году (письмо от 7 марта) он был более откровенен: «Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости» [54] А. С. Пушкин, т. X, с. 203–204 .

Но в это же время Пушкин пишет стихотворение «Арион». Вот оно, в некотором сокращении: