Клайв Льюис - Племянник чародея with W_cat

Толпа продолжала гудеть и бесноваться. Над головой у Дигори пролетел первый камень. Тут королева заговорила.

– Чернь! – Голос ее, похожий на звон огромного колокола, звучал почти радостно. – О, как дорого вы заплатите за это, когда я стану владычицей мира! Я не оставлю от вашего города камня на камне как случилось с Чарном, с Фелиндой, с Сорлойсом, с Брамандином!

И тут Дигори наконец поймал ее за ногу. Королева съездила ему каблуком прямо в зубы, разбила губу и раскровавила весь рот, так что мальчику пришлось отпустить ее. Где-то совсем рядом дядюшка Эндрью лепетал что-то вроде «Мадам… прелестница… нельзя же так… соберитесь с духом… « Дигори снова схватил ее за ногу, и снова его стряхнули. Железный брусок продолжал косить одного человека за другим. Дигори схватился в третий раз… сжал каблук мертвой хваткой… и выкрикнул:

– Полли! Давай!

Гневные и перепуганные лица мигом исчезли. Гневные, перепуганные голоса затихли. Только где-то в полутьме за спиной Дигори продолжал ныть дядюшка Эндрью. «Что это, белая горячка? Конец всему? Это невыносимо! Нечестно! Я никогда не хотел быть чародеем! Это недоразумение! Это моя крестная… должен протестовать… состояние здоровья… почтенный дорсетширский род… „ «Тьфу! – подумал Дигори. -Только его здесь не хватало. Ну и прогулочка! Ты тут, Полли?“ – добавил он вслух.

– Тут я. Не толкайся, пожалуйста.

– Я и не думал, – но не успел Дигори договорить, как их головы уже вынырнули в теплую солнечную зелень Леса Между Мирами.

– Смотри! – крикнула выходящая из воды Полли. – И лошадь тут, и мистер Кеттерли! И извозчик! Ну и компания!

Стоило ведьме увидеть лес, как она побледнела и склонилась к самой гриве лошади. Было видно, как она смертельно ослабела. Дядюшка Эндрью дрожал мелкой дрожью. Зато Земляничка радостно встряхнулась, испустила веселое ржание и успокоилась – впервые тех пор, как Дигори ее увидел. Прижатые уши выпрямились, жуткий огонь в глазах, наконец, погас.

– Вот и хорошо, лошадушка, – извозчик похлопал Земляничку по шее. – Молодчина. Так держать.

Тут лошадь сделала самую естественную вещь. Ей очень хотелось пить (и неудивительно), так что она добрела до ближайшего пруда и зашла в воду. Дигори все еще держал ведьму за пятку, а Полли сжимала руку Дигори. Кэбмен, в свою очередь, гладил Земляничку; что же до дядюшки, то он, продолжая дрожать, вцепился доброму извозчику в рукав.

– Быстро! – Полли взглянула на Дигори. – Зеленые!

Так и не пришлось Земляничке напиться. Вместо этого вся компания начала проваливаться во мглу. Лошадь заржала, дядюшка Эндрью взвизгнул. «Везет же нам», – сказал Дигори.

После нескольких минут молчания Полли удивленно спросила:

– Разве мы не должны уже где-то очутиться?

– Мы, по-моему, уже где-то очутились, – сказал Дигори. – Я, по крайней мере, стою на чем-то твердом.

– Хм, да и я, кажется, тоже, – отвечала Полли, – только почему же такая темень? Слушай, может, мы не в тот пруд забрались?

– Наверное, мы в Чарне, – предположил Дигори, – только здесь ночь.

– Это не Чарн, – раздался голос ведьмы, – это пустой мир, где царит Ничто.

И действительно, окружающее весьма напоминало именно Ничто. Звезд не было. Темнота царила такая, что нельзя было увидать друг друга, и все равно, открыты глаза, или закрыты. Под ногами дышало холодом нечто плоское – может быть, земля, но уж точно не трава и не дерево. В сухом прохладном воздухе не было ни малейшего ветерка.

– Судьба моя настигла меня, – сказала ведьма пугающе спокойным голосом.

– О, не надо так, моя дорогая, – залепетал дядюшка Эндрью. – Моя милая юная госпожа, умоляю вас воздержаться от подобных суждений! Неужели все на самом деле так плохо? Не верю! И… извозчик, любезный… нет ли у тебя случаем бутылочки, а? Капля спиртного – это именно то, что мне сейчас чертовски необходимо!

– Ну-ну, – раздался добрый, уверенный и спокойный голос извозчика. – Не падайте духом, ребята! Кости у всех целы? Отлично! За одно это стоит спасибо сказать – вон мы с какой высоты свалились. Скажем, мы в какой-то котлован свалились, может, на новую станцию метро, так ведь придут же, в конце концов, и вызволят нас всех, точно? Ну, а ежели мы уже отдали концы – что очень даже могло случиться – что ж, двум смертям не бывать, а одной не миновать. И чего, спрашивается, бояться, если за плечами честная жизнь, а? А покуда давайте-ка время скоротаем и споем песнопение. Хорошо?

И он тут же затянул церковное песнопение, благодарственный гимн в честь сбора урожая, который «весь лежал в амбарах». Гимн вряд ли подходил к месту, где никогда не выросло ни одного колоса, но извозчик помнил его лучше всех остальных. Голос у него был сильный и приятный. Подпевая, дети приободрились. Дядюшка и ведьма подпевать не стали.

На последнем куплете гимна Дигори почувствовал, как кто-то хватает его за локоть. По запаху коньяка, сигар и дорогого белья он понял, что это дядюшка Эндрью, пытающийся тайком отвести его в сторону. Когда они отошли на пару шагов от остальных, дядя склонился так близко к уху Дигори, что тому стало щекотно, и прошептал:

– Ну же, мальчик! Надевай свое кольцо! Давай отправляться.

Дядя недооценил хороший слух королевы.

– Глупец! – воскликнула она, спрыгивая с лошади. – Ты позабыл, что я умею читать людские мысли? Отпусти мальчишку. Если ты вздумаешь предать меня, то месть моя будет самой страшной со времен сотворения всех миров!

– Кроме того, – добавил Дигори, – ты очень даже зря принимаешь меня за такую жуткую свинью, которая могла бы оставить в таком месте Полли, извозчика и Земляничку.

– Ты весьма, весьма избалованный и неблаговоспитанный мальчик, – сказал дядя Эндрью.

– Тише! – сказал извозчик. И все они стали прислушиваться.

Что-то наконец начало происходить в темноте. Чей-то голос начал петь, так далеко, что Дигори даже не мог разобрать, откуда он доносится. Порою казалось, что он струится со всех сторон. Норою Дигори мерещилось, что голос исходит из земли у них под ногами. Самые низкие ноты этого голоса были так глубоки, что их могла бы вызвать сама земля. Слов не было. Даже мелодии почти не было. Но Дигори никогда не слышал таких несравненных звуков. Они пришлись по душе и лошади: Земляничка так радостно заржала, словно после долгих лет в упряжи кэба она вернулась на старый луг, где играла еще жеребенком, и словно кто-то, кого она помнила и любила, шел к ней через луг с куском сахара в руке.