Дмитрий Петров - Магия слова. Диалог о языке и языках

— Почему ты стал именно синхронным переводчиком, а не, скажем, письменным?

— Есть люди, которые склонны к офисной работе с 9 до 6, их устраивает стабильность, предсказуемость. Это не вопрос, хорошо или плохо, — это вопрос темперамента. А есть люди, которые привыкли трудиться аккордно: навалиться, сделать проект — и потом расслабиться. В обществе, в экономике нужны и те, и другие. Наверное, синхронный перевод — аналог второго, аккордного варианта. Ты готовишься, собираешься с силами, качаешься интеллектуально, знакомишься с информацией, входя в новую тему, о которой ещё вчера ничего не знал, овладеваешь базовыми понятиями, словарем, терминологией — и входишь в совершенно стрессовое состояние синхронного перевода, которое, говорят, сопоставимо с состоянием космонавта. Проходишь через него — и, получив удовлетворение, отдыхаешь.

— Тебе приходилось переводить с языка на язык, ни один из которых не является русским?

— Бывают такие пары: с английского на испанский или с итальянского на английский.

— И тебе приходится работать без партнера?

— Найти его не всегда легко.

— Как же ты выкручиваешься?

— Расскажу конкретную ситуацию. В начале 2000-х приезжает в Москву президент Итальянской республики Карло Адзелио Чампи. Встречается с правительством. Там всё нормально — итальяно-русский перевод. Вдруг срочно возникает потребность в англо-итальянском переводе, поскольку ему предстоит встреча с дипломатическим корпусом, аккредитованном в Москве, а он по-английски не говорит. И переводчика соответствующего у него нет. В итальянском посольстве открывают базу данных, а там первым номером — ваш покорный слуга. Естественно, зовут. И я с президентом перед послами час работаю без напарника.

— С какой физической нагрузкой это можно сравнить?

— С нагрузкой автогонщика: очень высокая скорость, очень резкие повороты, очень быстрая реакция. Бывают мероприятия, где говорят на нескольких языках, и моё знание их нередко выручало. Например, идет конференция в Москве, выходит представитель Франции и начинает говорить по-французски. Это не запланировано, к этому никто не готовился. А он имеет право: французский — мировой язык. Тут же вспоминают, что я его знаю, и меня за холку из курилки — в кабину синхрониста. Или — приезжает принц датский, муж датской королевы, но сам он французский граф, и родной его язык — соответственно. И заявляет: с английским у меня проблем нет, но если будут интервью или официальные выступления — я из принципа буду говорить только по-французски. Потому что я француз!

— Не припомню ни одного литературного или кинематографического произведения о синхронных переводчиках, за исключением «The Interpreter» с Николь Кидман в главной роли.

— Я не знаю о таком произведении. Но в исторических хрониках есть разбросанные, как крупицы, ситуации, связанные с переводчиками. Я с детства помню одну историю из «Повести временных лет». Когда печенеги осадили Киев, припасы оказались на исходе, киевлянам приходилось туго, и надо было кого-то послать за подмогой. Но как послать, когда город обложен? «И въстужиша людье в городъ и ркоша: «Не ли кого, иже бы на ону страну моглъ доити и речи имъ: аще не приступите утро подъ городъ, предатися имамъ печенегом?» И рече одинъ отрокъ: «Азъ могу преити». Горожани же, ради бывше, ркоша отроку: «Аще можеши, како ити — иди». Онъ же изыде изъ града съ уздою и хожаше сквозъ печенегы, глаголя: «Не виде ли коня никтоже?» Бе бо умея печенежскы, и нь мняхуть из своихъ. И яко приближися к реце, свергъ порты съ себе, сунуся въ Днепръ, и побреде. И видевше, печенези устремишася на нь, стреляюще его, и не могоша ему ничтоже створити». («И стали тужить люди в городе и сказали: «Нет ли кого, кто бы смог перебраться на ту сторону и сказать им: если не подступите утром к городу, — сдадимся печенегам». И сказал один отрок: «Я смогу пройти». Горожане же обрадовались и сказали отроку: «Если знаешь, как пройти, — иди». Он же вышел из города, держа уздечку, и прошел через стоянку печенегов, спрашивая их: «Не видел ли кто-нибудь коня?» Ибо знал он по-печенежски, и его принимали за своего. И когда приблизился он к реке, то, скинув с себя одежду, бросился в Днепр и поплыл. Увидев это, печенеги кинулись за ним, стреляли в него, но не смогли ему ничего сделать»).

То есть, это Штирлиц Киевской Руси.

Есть еще знаменитая Septuaginta, когда собрали в III в. до н. э. 70 переводчиков, чтобы перевести Ветхий Завет с древнееврейского на древнегреческий. Не нам судить, насколько это реально, но Божественным провидением всё было переведено в высшей степени точно, причём всеми «толковниками» одновременно.

— Какие еще есть исторические упоминания от переводчиках?

— В древнем Китае существовали школы переводчиков с санскрита и пали на китайский, которые занимались переводом буддийских текстов. В XII–XIV веках в Ганзейских городах и примкнувшим к ним Великом Новгороде и Пскове существовали школы толмачей. В этом случае формальное изучение языков друг друга было вызвано потребностями торговли. В то время уже активно применялись разные формы контрактного права. Нужны были письменные договоры для «купил — продал».

— Мы им исстари поставляли пеньку, мед, пушнину…

— …А они нам — серебряные монеты. И вина. Так называемые ромейские.

— Вот кто нас споил!

— Немец нас и споил. До этого же пили мед да пиво. Ни в одной сказке ты не прочтешь: «Я там был, коньяк-водку пил».

— Не только в мирное время, но и на войне без переводчиков не обойтись…

— Все завоевательные походы с древности предусматривали наличие в армии необходимого количества толмачей — людей той местности, которую предстояло захватить. Не случайно вплоть до наших дней дожило выражение «взять языка» — то есть, поймать человека с той территории, которую надлежит завоевать, и владеющего языком той местности. Человека, который может послужить связующим звеном — проводником, переводчиком, парламентером. Это не просто пленный, источник информации, а изначально — носитель языка.

— Дмитрий, у тебя немалый опыт общения с крупными политическими деятелями. Расскажи о наиболее памятных встречах.

— В 1991 году, в последний год существования Советского Союза, время настолько сгустилось, что не то что каждый день — едва ли не каждый час приносил какую-то новость. И, находясь в гуще этой информационно-политической среды, я, естественно, многое наблюдал. Драма была шекспировского накала. Напряженная атмосфера сказывалась на каждом. В какие-то моменты переводчик во мне вступал в конфликт с человеком и гражданином. В августе 1991-го, когда Ельцин выступал с галереи Белого дома, обращаясь к народу, мне хотелось быть гражданином, а не толмачом, раствориться в толпе, поддаться эйфории. Но в то же время рядом находился оператор, и я должен был передавать информацию на АВС News.