Григорий Прутцков - История зарубежной журналистики (1945—2008)

Эти вопросы не ждут ответов, потому что, к сожалению, никто не имеет права их давать, но их задает половина Италии. Правда, другая половина страны не задает подобных вопросов. Но это не утешение.

Перевод Ольги Овчинниковой

Польша:

Адам Михник

Чехия:

Вацлав Гавел

Сербия:

Деян Анастасиевич

Понимать историю Польши означает верить в чудеса. Вы только подумайте: чтобы в 1984 году допустить, что Польша через пять лет вернет свою свободу и независимость, надо было предположить, что возможны чудеса. При всей своей богобоязненности и католичности поляки в такое чудо не верили. Да и, в конце концов, кто из нас, сотрудников «Газеты Выборчей», мог тогда поверить, что в ближайшем будущем окажется сотрудником крупной и важной ежедневной газеты, уважаемой и в Польше, и во всем мире?

Но кто же признается в своем маловерии? Вот мы и спорим друг с другом: кто, какой политический лагерь, какие силы вернули Польше независимость?

<...> Но, в конце концов, чудо совершилось: Польша обрела свободу, и каждый поляк получил право на мгновение счастья по поводу независимости родного болота.

Сотрудники «Газеты Выборчей» не были отстраненными наблюдателями польских событий. Мы были и остаемся активными участниками споров о Польше.

<...> Польский путь к демократии через переговоры и соглашения стал возможным благодаря соглашению «круглого» стола. Я считаю «круглый» стол самым разумным политическим актом польской истории двадцатого века. Почти никто не верил в соглашение правящей коммунистической партии с антикоммунистической оппозицией. И все же такое соглашение стало фактом: без блокад и карательных отрядов, без единого выбитого окна Польша смогла сама с собой договориться о пути к свободе и независимости. Если бы в 1984 году поляк-патриот поймал золотую рыбку, какие бы три желания он загадал? Прежде всего, чтобы Польша из диктатуры стала демократией, без полицейского пресса, без цензуры, без закрытых границ. Во-вторых, чтобы польская экономика стала рациональной, чтобы логика свободного рынка пришла на место логики приказа, распределения и дефицита, чтобы растущая задолженность сменилась устойчивым экономическим ростом. В-третьих, чтобы Польша стала суверенной страной, чтобы советские войска оставили Польшу, чтобы распался Советский Союз и наша страна стала постоянным членом демократической Европы. «И слово стало плотию и обитало с нами».

Почему коммунизм в Польше рухнул? Благодаря избранию Папой Иоанна Павла II и его знаменитым поездкам в Польшу? Благодаря политике американских президентов Картера и Рейгана, сделавших права человека орудием американской политики против тоталитарного коммунизма? Благодаря Михаилу Горбачеву, который в попытке модернизировать советскую империю нанес ей смертельный удар?

Каждый из этих факторов был очень существенным. Но решающим было другое: тот факт, что поляки хотели сломать диктатуру, то, что поляки, которые служили диктатуре, сумели договориться на этот счет с теми, кто против диктатуры восстал.

Это и была Великая Польская Бархатная революция. Наша революция, подобно любой другой, породила чрезвычайные надежды и чрезвычайные разочарования. Были разочарованы власти, которые рассчитывали рационализировать и модернизировать систему, а не ликвидировать ее. Разочарована была «Солидарность», мечтавшая о наступлении эпохи всеобщего благоденствия, а получившая время безработицы, грызни среди лидеров, ловкачества бывшей номенклатуры и коррупции новой властной элиты. Все просто: разочаровано было все общество, которое верило, что с падением коммунизма Польша превратится в страну с американскими заработками, скандинавским социальным обеспечением и «трудовой этикой» эпохи первого секретаря Эдварда Терека. Но чаемая манна не упала с небес, потому что с небес наша земная манна не падает.

Однако на самом деле для «Газеты Выборчей» манна небесная состоялась: к нашему счастью, вода превратилась в вино. Мы сознавали, что «круглый» стол — это огромное достижение, что за столом переговоров демократическая оппозиция добилась всего, к чему стремилась.

За легализацию «Солидарности» нужно было заплатить огромную цену: согласиться участвовать в выборах нижней палаты сейма, пойдя на компромисс и согласившись с тем, что оппозиция получит не более 35% мест. Участники «круглого» стола превратили это соглашение в средство революционных перемен. В результате выборов появилась соответствующая нижняя палата сейма и абсолютно демократическая верхняя палата, так что мы добились сокрушительной победы.

Я отлично помню это время. Победа потребовала от нас воображения, отваги и осторожности. Она шокировала всех: коммунистическую элиту, католический епископат и нас — членов «Солидарности». Чтобы двигаться дальше и заменить коммунистическую власть некоммунистической, следовало искать компромиссы, избегать невидимых рифов и минных полей, воздерживаться от столкновения с естественными врагами демократии — силовыми министерствами, а также с Москвой, ведь тогда никто не мог себе представить распада СССР.

Нам повезло: с согласия всех актеров польской политической сцены возникло правительство Тадеуша Мазовецкого, первое некоммунистическое правительство в социалистическом лагере. Это правительство выполнило историческую миссию декоммунизации Польши. Спустя десятилетие мы с благодарностью вспоминаем это правительство и его сторонников. Это было правительство надежды. Посреди ужасной экономической разрухи, после многих лет внутренних конфликтов, раздиравших государство, было образовано правительство согласия и единства. Правительство это было призвано после многих лет диктатуры и угнетения заложить основы свободы и независимости. Правительство Мазовецкого, Куроня, Бальцеровича и Скубишевского умело вести переговоры с президентом Ярузельским, с Горбачевым и с политиками демократических стран. Это правительство положило начало исторической Осени Народов: падению Берлинской стены и Бархатной революции в Чехословакии. И именно это правительство со своим премьером спустя несколько месяцев стало объектом беспощадной атаки, начатой людьми, которые не хотели забыть прошлое, которые требовали «ускорения демократизации и декоммунизации», «завершения революции». Во главе этой атаки стоял символ польского сопротивления, лауреат Нобелевской премии мира и вождь «Солидарности» Лех Валенса.