Валерий Кузнецов - Научное наследие Женевской лингвистической школы

Таким образом, Соссюр стремился всесторонне охватить сложную дихотомию языка и речи, выделив присущие ей антиномии: социальное – индивидуальное, абстрактное – конкретное, пассивное – активное, психическое – физическое, репрезентация – исполнение, виртуальное – актуальное, потенциальное – реализованное. Наибольшей критике подверглись антиномии социальное – индивидуальное и пассивное – активное. Так, Э. Косериу принимал различие между языком и речью, установленное Соссюром, но критиковал его за их антиномический характер: «...спорным является не различие между языком и речью, само по себе неуязвимое (поскольку очевидно, что язык не есть то же самое, что речь), а антиномический характер, который придавал этому различию Соссюр, отрывая язык от речи» [Косериу 1963: 151].

Л. В. Щерба протестовал против самой идеи пассивного восприятия языка: «...процессы понимания, интерпретации знаков языка являются не менее активными и не менее важными в совокупности того явления, которое мы называем языком» [Щерба 1965: 361].

Однако, как справедливо отмечает Р. Энглер, антиномии Соссюра приобретают ясность и логичность, если их рассматривать в контексте его учения в целом: «...суровой критике подвергались соответствия язык – социальное – пассивное , речь – индивидуальное – активное и т. д. Мне кажется, что и в этом случае более пристальное внимание к направлению мысли Соссюра заставляет изменить толкование; так... определение языка как пассивного (в противоположность активному характеру речи ) – определение действительно, вряд ли приемлемое, – может быть скорректировано, если допустить, что активная сила языковой деятельности приводит в движение, АКТИВИЗИРУЕТ язык». «Что же касается определений индивидуальное и социальное , то они не соотносятся однозначно с речью и языком; это перекрещивающиеся определения». «Индивидуальное и социальное не соотносятся однозначным образом с языком и речью: они представляют собой нечто вроде точки отсчета, с которой соотносятся два понятия или, если угодно, своего рода полюсы, между которыми Соссюр пытается найти место языку и речи » [Энглер 1998: XVI, XVII].

Обосновав различие языка и речи, Соссюр сосредоточил внимание на разработке лингвистики языка как наиболее первостепенной, по его мнению, задаче. Из-за того, что Соссюр начал с лингвистики языка, нередко полагают, что он ограничивал объект науки о языке лингвистикой языка. Между тем в «Курсе» есть самостоятельная глава «Лингвистика языка и лингвистика речи», которая свидетельствует о том, что на самом деле лингвистика языка лишь часть науки, изучающей обе стороны речевой деятельности, которая «распадается на две части: одна из них, основная, имеет своим предметом язык... другая второстепенная... речь» [Соссюр 1977: 57]. Более того, в одной из своих заметок Соссюр писал: «...сразу следует уточнить, что мы рассматриваем лингвистику как науку... которая стремится соединить в одно целое две совершенно разные в своей основе вещи, настаивая при этом на том, что они составляют один предмет».

Издатели «Курса» в одном из примечаний выразили сожаление, что «Соссюр никогда не касался в своих лекциях лингвистики речи» (цит. по: [Соссюр 1998: 138]).

Позднее А. Сеше писал, что Соссюр имел в виду дополнить лингвистику языка лингвистикой речи, но об этом существенном факте забывают, когда интерпретируют его доктрину. Он особо отмечает, что недосказанное в теории Соссюра могло быть дополнено в теории речи. Завершенная лингвистическая концепция, по мнению Сеше, должна показать, как две формы речевой деятельности взаимно дополняют друг друга и проникают друг в друга [Sechehaye 1930: 365].

Ввиду того, что Соссюр не успел разработать лингвистику речи, недостаточно ясны его взгляды на дихотомию языка и речи в связи с разграничением синхронии и диахронии – второй, по его словам, «перекресток», «откуда ведут два пути: один в диахронию, другой – в синхронию» [Соссюр 1977: 130] [19] .

Изучение документов, относящихся к научной биографии Соссюра, позволяют утверждать, что еще в 1881 г. его лекции в Высшей школе практических знаний в Париже были основаны на различении синхронного описания и исторического анализа. Из этого следует важный вывод, что вторая дихотомия была осознана Соссюром гораздо раньше, чем первая – языка и речи.

В пользу различения синхронии и диахронии у Соссюра выступает аргумент лингвистического характера: следует разделять две лингвистики, «так как для говорящих только он (синхронический аспект. – В. К. ) – подлинная и единственная реальность» [Там же: 123]; «для говорящего не существует последовательности этих фактов во времени», «нельзя ни описывать его (язык. – В. К.), ни устанавливать нормы его применения, не отправляясь от одного определенного его состояния» [Там же: 114, 115]. Соссюр подходил к разграничению синхронии и диахронии также и с семиологической точки зрения: «...с наибольшей категоричностью различение это обязательно для лингвиста, ибо язык есть система чистых значимостей, определяемая исключительно наличным состоянием входящих в нее элементов» [Там же: 113].

Разделение на синхронию и диахронию логически вытекает из принципа произвольности знака – синхрония существует на уровне знака как двусторонней единицы, между сторонами которого существует произвольная связь, а дихотомия – на уровне разъединения двух сторон знака. История в целом, которая в соссюровских терминах представлена как хрония – взятые в своей последовательности, одни и те же синхронные состояния, отражающие лингвистическую реальность. Языковые изменения происходят в речи, причем языковое сознание говорящих их не осознает. И только лингвист реконструирует эти изменения posteriori путем умозаключений.

Разграничивая синхронию и диахронию, Соссюр не имел в виду их отторжения, напротив, он стремился показать, с одной стороны, их самостоятельность, а с другой, – взаимосвязанность: «...ни одна из этих истин не исключает другую» [Соссюр 1977: 128]. Таким образом, речь идет не о методической, а о гносеологической дихотомии.

Принцип Соссюра разграничения синхронии и диахронии был воспринят его последователями по Женевской школе. Балли настаивал на этом разграничении даже более категорично, чем Соссюр, полагая, что метод статической лингвистики не имеет ничего общего с теми приемами исследования, которые устанавливаются в историческом языкознании [Балли 1955: 32].