Валерий Кузнецов - Научное наследие Женевской лингвистической школы

6) Заменяющиеся, когда фония должна принимать один из нескольких смыслов: Il pleut а seaux «Льет как из ведра» и Il pleut а Sceaux «В Со идет дождь». 7) Признаки являются не исключающими, когда они могут относиться к одному смыслу, исключающему в противном случае. Исключающими являются признаки, составляющие противоположные означаемые: ordre «приказ» и information «информация».

Но все эти отношения не могут встречаться в признаках, составляющих один и тот же смысл. Эти признаки не могут быть, например, исключающими, тождественными, замещающими (за исключением случаев сознательной двусмысленности, когда присутствуют скорее два смысла), быть в отношениях ограничения или наложения (что предполагает всегда отношение двух фоний). В таком случае возможны три вида отношений в одной и той же фонии:

1) Признаки могут быть не исключающими, когда в означаемом, менее ограниченном (т. е. включающем меньше признаков, чем первый, но не признаков, ему не принадлежащих), может быть признак абез признака b, или наоборот. В означаемом Elle regarde mon cahier «Она просматривает мою тетрадь» может быть признак «предмет» cahier без признака «обладатель в 1-м л.», и наоборот.

2) Признаки в отношении предположения, когда один предполагает другой, но не наоборот. Прието не использует термин «импликация», который имел бы более узкий смысл, чем смысл, о котором шла речь выше, поскольку в данном случае речь идет только об означаемых в отношении ограничения.

3) Признаки могут находиться в отношении взаимной импликации, когда ни один из двух признаков не может существовать без другого. Так, в означаемом Elle regarde mon cahier признаки «обладатель 1-го л.» и «обладатель в ед. ч.» не могут быть разъединены.

Эти три отношения являются тремя единственно возможными.

Наиболее полную совокупность релевантных признаков, которые одновременно присутствуют в означаемом, Прието называет ноэмой (термин восходит к Блумфилду, который его употреблял в ином значении). Взаимосвязанными он называл признаки, изолированное употребление которых не может составить характеристику означаемого, так как употребление одного из них заставляет прибегнуть к употреблению другого. Например, во фразах Regarde son chat «Посмотри на его (ее) кошку», Regarde ton chat «Посмотри на твою кошку», Regarde leur chat «Посмотри на их кошку» наличие релевантного признака «обладатель 3-го л. ед. ч.» предполагает наличие в том же означаемом релевантного признака «обладатель в ед. или мн. ч.». Ноэма выполняет в означаемом высказывания роль, аналогичную фонеме в означающем.

Подобно тому как фонемы являются минимальными единицами плана выражения, ноэмы являются в плане содержания минимальными единицами означаемого. Подобно фонеме, ноэма является отправным пунктом речевого акта. Говорящий строит высказывание в направлении от ноэмы к фонеме, слушающий расшифровывает сообщение в направлении от фонемы к ноэме. Ноэмы образуют синтагматические и парадигматические ряды. В случае синтагматических отношений присутствие одной ноэмы не исключает присутствия другой. Синтагматические отношения существуют между ноэмами, принадлежащими различным парадигмам.

Изучение парадигм, образующих ноэмы, позволяет различать два основных типа. Один состоит из определенного числа ноэм, часто образующих корреляцию. Другой тип, напротив, состоит из бесконечного числа ноэм, главным образом изолированных, не образующих корреляцию. Примером парадигмы первого типа может служить наличие в означаемом высказывания Regarde son chat ноэмы «Посмотри на его (ее) кошку» «обладатель 3-го л. ед. ч.». Парадигма состоит из 6 ноэм, образующих корреляцию:

обладатель ед. ч. 3-го л.

обладатель ед. ч. 2-го л.

обладатель ед. ч. 1-го л.

обладатель мн. ч. 3-го л.

обладатель мн. ч. 2-го л.

обладатель мн. ч. 1-го л. Нетрудно заметить, что парадигматические отношения ноэм напоминают категориальные грамматические значения. Пример парадигмы второго типа – ноэма «прямое дополнение» в означаемом того же высказывания. В функции этой ноэмы может выступать практически бесконечное количество слов. Ноэмы первого и второго типа могут служить, по мнению Прието, основой различия между грамматикой и лексикой.

Говорящий субъект, который намеревается сообщить смысл получателю, должен выбрать из всех признаков, характеризующих смысл, определенную совокупность релевантных признаков, соответствующих данному означаемому. Поскольку часть характеристик смысла может быть ясна из ситуации, выбор релевантных признаков является результатом оценки и лингвистических и экстралингвистических характеристик смысла. Если эта оценка ошибочна, то коммуникация может быть неудачной. В акте коммуникации имеет место «гармонизация» индивидуальных кодов. Этот процесс Прието называет «автокоррекцией кодов». «Каждый носитель языка имеет возможность посредством удач и неудач семических актов сравнивать код, которым он пользуется, с кодом, который используют другие, и в случае необходимости делать самому или требовать от других нужные исправления с целью достижения взаимодействия» [Prieto 1966: 58]. В результате достигается релевантность знаков в их соотнесенности с вещами. Если дополнить этот подход, мы придем к процессу семиозиса, сходного с цепочкой мыслей у Ч. Пирса и с присутствием интерпретанта, который играет активную роль в семиозисе.

Учение Прието об означаемом находится в оппозиции к изоморфизму плана выражения и содержания Ельмслева. Прието показал, что единицы двух планов не всегда соотносительны. Например, если в высказывании Regarde le chien «Посмотри на собаку» звук [ʃ] заменить звуком [m], то в полученном высказывании Regarde le mien «Посмотри на мою» произойдет замена означаемого «собака» на означаемое «моя». Между этими означаемыми отсутствует отношение взаимоисключаемости, поскольку оба они совместимы с одним и тем же денотатом (предмет, обозначаемый словом le mien , может быть и собакой). Следовательно, коммутация в фонии не обязательно приводит к изменению смысла.

Прието пришел к заключению, что в коммутации устанавливается определенное соотношение между фонической реальностью и означаемым знака, т. е. его инвариантным содержанием, а не его семантической субстанцией. Точно так же и при инверсии коммутативного теста смысл соотносится с означающим знака, т. е. его фонологическим содержанием, а не с конкретной звуковой данностью. Если изменения означаемого еще сами по себе не являются свидетельством изменений в смысле высказывания, то изменения в означающем могут считаться следствием изменений в фонии. Одна и та же фония не может быть реализацией разных означающих. Следовательно, если в процессе коммутации фония остается неизменной, то можно быть уверенным, что и означающее, реализованное в данном звучании, также не претерпело изменений. Тем самым релевантные признаки смысла могут быть установлены путем непосредственного обращения к фонии, а не к означающему.