В. Козлов - Колумбы российских древностей

Категорическое требование Румянцева не было его личным мнением. Еще за четыре года до этого ему стали известны строгие замечания Калайдовича, изложенные в письме к Бантыш-Каменскому, по поводу первой части «Собрания». Они касались широкого круга исторических и палеографических вопросов. Поэтому Румянцев принял решение издать письмо Калайдовича в виде отдельной брошюры [123] Калайдович К. Ф. Письмо действительного члена Общества истории и древностей российских К. Ф. Калайдовича к Н. Н. Бантыш-Каменскому об издании государственных российских грамот и договоров. М., 1812. Автору известен единственный (корректурный) экземпляр книги, напечатанной в типографии Н. С. Всеволожского. . В нем Калайдович предлагал, чтобы «собрание государственных грамот, которые несравненно важнее летописей по своей достоверности, и потому, что переписчик их не есть уединяющийся переписчик летописей, было издано со всею палеографическою точностью». Таким образом, вторая часть «Собрания» в вопросе воспроизведения текстов грамот и «старинных с них списков» отразила позицию не только Румянцева, но еще и Калайдовича. Исключение здесь было сделано только для древних документов, представленных копиями XVIII в. из так называемых «портфелей Миллера». Они публиковались согласно правописанию начала XIX в.

В процессе подготовки «Собрания» вырабатывались принципы издания исторических источников одного вида и широких хронологических рамок. Естественно поэтому, что члены кружка искали ту хронологическую грань, после которой было возможно без ущерба для науки упрощать передачу текстов документов: раскрывать титла, исправлять ошибки и т. д. В 1819 г. Калайдович, ссылаясь на приобретенный опыт, отказывался от «некоторых положений» своего письма к Бантыш-Каменскому, «особливо в точном соблюдении правописания грамот новейших времен» при их публикации. Новые правила издания более поздних актов, вошедших в третью и последующие части публикации, предложенные Калайдовичем в 1821 г. и принятые Комиссией печатания государственных грамот и договоров, предусматривали иные принципы воспроизведения текстов. Смысл их сводился к максимальному облегчению передачи текстов документов за счет исключения всех сокращений, вышедших из употребления букв, но с сохранением «слов и речений неприкосновенными касательно старинной грамматической их перемены», написаний имен собственных, славянской буквенной цифири.

При сложившихся со временем принципах пополнения «Собрания», когда источники издавались и по копиям, изготовленным разными лицами, из других хранилищ, было бы трудно ожидать в этом издании полного единообразия передачи текстов, отсутствия ошибок и неверно прочитанных мест подлинников даже в пределах отдельных частей. В тех случаях, когда издатели имели перед собой подлинники источников, их тексты воспроизводились в соответствии с выработанными правилами. Если же в распоряжении ученых находились лишь копии, приходилось целиком полагаться на их точность. В некоторых случаях Комиссия, имея несколько списков одного документа, пыталась исправлять на их основе ошибки в основном публикуемом списке.

Все это отнюдь не снизило научного значения «Собрания», куда вошло более 1000 документов XIII–XVII вв., касающихся практически всех наиболее интересных событий русской истории этого периода. Среди них — чины царского венчания, крестоцеловальные, жалованные, уставные, таможенные грамоты, документы земских соборов. Особенно обильно представлены документами периоды царствований Ивана Грозного, Лжедмитриев и начало царствования Романовых. Династическая борьба, войны, колонизация Сибири, проникновение в Прибалтику, борьба против золотоордынского ига, развитие торговли и многие другие вопросы с выходом «Собрания» получали солидное документальное освещение.

Подавляющая часть всех этих материалов издана впервые. В «Собрании» тщательно воспроизведены печати подлинников, подписи на них, приведены сведения о материале грамот, приложены географический и именной указатели (только к четырем частям) и палеографические таблицы почерков разного времени. Иностранные тексты печатались на языках подлинников с переводом на русский язык (использовались либо современные документам переводы, либо переводы, сделанные позже по указанию Коллегии иностранных дел). Обоснованными оказались и поиски правил воспроизведения текстов документов, а также хронологический принцип их систематизации (исключением стала вторая часть, включавшая и более ранние документы по сравнению с изданными в первой части). Несмотря на недостатки (отсутствие в легендах каких-либо исторических примечаний, указаний на места хранения документов, не имевшихся в Московском архиве Коллегии иностранных дел, на предшествующие публикации), издание «Собрания» стало выдающимся событием в истории русской исторической науки начала XIX в. Своего научного значения оно не потеряло и до настоящего времени.

Хронологический принцип систематизации документов «Собрания» оказал существенное влияние на полноту издания: придерживаясь его, издатели были лишены возможности включать сюда новые выявленные документы, более ранние по сравнению с уже опубликованными. С этим члены Румянцевского кружка столкнулись уже после выхода первой части, когда получили материалы Кенигсбергского архива.

Учитывая это, Румянцев принял решение готовить отдельные публикации таких вновь открываемых документов. После того как, например, выяснилось, что в «Собрание» не могут войти обнаруженные в Московском архиве Коллегии иностранных дел материалы о русских арктических путешествиях начала XVII в., он поручил осуществить их специальное издание Крузенштерну [124] ЦГАДА, ф. 11, д. 162 доп., ч. 1, л. 42. .

В 1822 г. Румянцев согласился финансировать такую же публикацию материалов, найденных Берхом в архивах Соликамска и Верхотурья. Подготовленное Берхом издание включало 45 актов 1600–1700 гг., связанных с историей Сибири, организацией управления, почтовой службы в России, развитием торговли [125] [ Берх В. Я. ]. Древние государственные грамоты, наказные памяти и челобитные, собранные в Пермской губернии. СПб., 1821. . Некоторые из них были уже известны по публикациям в «Древней российской Вивлиофике» и «Собрании государственных грамот и договоров», однако теперь Берх сумел издать их по более полным и точным спискам. Так, грамота Василия Шуйского князю С. Ю. Вяземскому от 2 нюня 1606 г. в списке Берха имела иное, ближе к подлиннику чтение, грамота ярославского ополчения в Казань 1611 г. в публикации Берха содержала тоже новые данные: роспись воевод, отправленных против поляков и т. д. Хотя правила издания источников Берхом не были изложены, нетрудно заметить, что в воспроизведении текстов он следовал принципам, положенным в основу публикации последних частей «Собрания».