Нина Мечковская - Социальная лингвистика [таблицы в рисунках]

Дискуссионным остается вопрос о соотношении врожденного и приобретенного в речевой деятельности человека. Общепризнано, что человек обладает врожденной языковой способностью , т. е. психофизиологическим механизмом, который обеспечивает возможность речи. По мнению большинства исследователей, это означает способность человеческого мозга в первые годы онтогенеза усвоить, во-первых, систему знаков конкретного языка и, во-вторых, правила, позволяющие строить тексты, выбирая и комбинируя нужные знаки. Реализация языковой способности происходит в процессе общения человека с окружающими людьми — носителями конкретного языка (или языков). Согласно более радикальной концепции Ноэма Хомского (США), врожденный компонент языковой способности является более содержательным, поэтому усвоение языка в онтогенезе начинается не "с нуля". Языковая способность включает некоторые врожденные и универсальные знания, с помощью которых человек порождает и понимает предложения (Хомский 1972; Хомский 1972а). Таким образом, по Хомскому, наиболее глубокие черты языковой структуры и семантики имеют природно-генетическую основу.

Подобно тому как в культуре каждого народа есть общечеловеческое и этнонациональное, так и в семантике каждого языка есть отражение как общего, универсального компонента культур, так и своеобразия культуры конкретного народа.

Универсальный семантический компонент обусловлен единством видения мира людьми разных культур. Это принципиальное единство человеческой психики проявляется на разных уровнях семантической организации языков — от широких и устойчивых тенденций до "точечных" универсальных явлений. Так, в любых культурах говорящие нуждаются в различении субъекта действия и его объекта, предмета и признака, тех или иных временных и пространственных отношений. Межкультурное сходство самих процессов языкового общения проявляется в том, что все языки различают говорящего, слушающего и не-участника общения (в этом назначение категории лица); все языки различают вопросы и утверждения; всюду в сообщение вплетаются модальные или эмоциальные оценки говорящими того, о чем идет речь, или самой речи.

Общность человеческой психологии ярко сказывается в асимметрии положительных и отрицательных оценок. В самых разных языках слова со значением 'хорошо' часто употребляются в значении 'нормально' (ср.: — Как спишь? — 'Хорошо' , а слова, которые на шкале "плохо-хорошо" занимают срединное, т. е., казалось бы, нейтральное положение, имеют тенденцию сдвигаться к полюсу "плохо" (ср.: средние способности, ни то ни сё; ни рыба ни мясо; человек хороший, а администратор никакой ; см.: Вольф 1985). Слова со значением 'большой, много' легко развивают оценочное значение 'хороший', а со значением 'мало' — 'плохой'.

Межкультурная общность человеческого видения мира обусловила антропоморфную универсальность той наивной картины мира, которая запечатлена в естественных языках. В этом мире солнце "всходит" и "заходит" (а не Земля поворачивается вокруг своей оси). Здесь смыслы 'жаркий', 'холодный', 'теплый', 'прохладный' сформированы человеческим восприятием лета и зимы, костра и ручья, живого и неживого. Здесь "быстрым" может быть волк, поток, ум; "горьким" — лук и упрек; здесь рельеф увиден как человек: устье, рукав и колено реки, горловина вулкана, бровка канавы, хребет и подошва горы , при этом сама гора может быть названа Лысой , а горное озеро — Морским Оком и т. д. В отличие от физики, которая в метрах оценит и гору и дорогу, человек скажет высокая гора , но длинная дорога , зато цветообозначения могут характеризовать звук и даже вообще не воспринимаемое чувствами свойство ( светлая одежда, светлое звучание, светлый романтизм ). Во всех языках обозначения абстрактного и идеального в своих истоках восходят к обозначениям конкретного и материального (как и само слово абстрактный и его церковнославянское соответствие отвлеченный : лат. abs-traho < traho — тяну, тащу; церк. — слав. ВЛЕКУ — тяну, волоку). В самых разных культурах человек называет новое с помощью прежде созданных имен — метонимически, метафорически, сужая или расширяя их семантику.

Все это — бесчисленные проявления межкультурной общности языков мира и основа взаимопонимания их носителей.

Различия между языками, обусловленные различием культур, заметнее всего в лексике и фразеологии, поскольку номинативные средства языка наиболее прямо связаны с внеязыковой действительностью. В любом языке и диалекте есть слова, не имеющие однословного перевода в других языках. Это так называемая безэквивалентная лексика, в основном — обозначения специфических явлений местной культуры. В случае заимствования в чужой язык безэквивалентные слова называют экзотической лексикой (экзотизмами). Экзотизмы и этнографизмы не столько раскрывают или толкуют чужую культуру, сколько символизируют ее. Так, слова эсквайр, спикер, крикет, шиллинг прочно ассоциируются с Англией; джейлау, кишлак, арык, дехканин — это знаки среднеазиатской культуры; сакура, гейша, икэбана, сакэ — знаки традиционной японской культуры; баз, курень, майдан, привада — знаки донского казачьего быта и т. д.

Экзотизмы хронологические — это историзмы. Они тоже непереводимы, а между тем это ключи к пониманию прошлого культуры. Вот почему лексикологические разыскания становятся основным инструментом в исследованиях дописьменнои духовной культуры. В современной отечественной традиции это прежде всего работы этнолингвистической школы Н. И. Толстого (см.: Толстой 1982, Этнолингвистический словарь 1984; Толстой, Толстая 1988).

О доле безэквивалентной лексики в национальном словаре можно судить по таким данным: русские безэквивалентные слова и обороты ( сельсовет, воскресник, гармошка, народоволец, бить челом, толстый журнал и т. п.) составляют 6–7 % от общеупотребительной русской лексики (Верещагин, Костомаров 1976, 83); англо-русский лингвострановедческий словарь "Великобритания" (см. Великобритания 1978), далеко не исчерпывающий справочник, толкует 9500 слов и словосочетаний (правда, включая и некоторые знаменитые топонимы).

Национально-культурное своеобразие лексики может проявляться не только в наличии серий специфических слов, но и в отсутствии слов для значений, выраженных в других языках. Такие "пробелы", "белые пятна на семантической карте языка", называют лакунами [27](Степанов, 1965, 120). Как и безэквивалентные слова, лакуны заметны только при сопоставлении языков.