Андрей Воронцов - Неизвестная история русского народа. Тайна Графенштайнской надписи

« Венеды в Пафлагонии (северное побережье Малой Азии), которых в IX в. до н. э. упоминает Гомер в «Илиаде» (852). Он говорит, что Пилемен из рода энетов (Enetoi), предводитель пафлагонцев, пришел со специальным отрядом на помощь осажденной Трое. На это сообщение в дальнейшем более или менее очевидно опираются все греческие и латинские авторы, упоминающие о венедах (венетах). Их называют также «генетами», поскольку древнегреческий язык не знал звука «в», поэтому греки замещали его звуком «h», дигаммой, который произносился как нечто среднее между «b» и «v».

Теперь возьмем соответствующее свидетельство Густынской летописи:

«Те, что от Рифата, сына Гомеровского, пошли, сидели сначала в той стороне, которая Пафлагония называется, и нареклись энеты. Через некоторое время, расплодившись, разошлись по Азии и Европии и разными именами нареклись. […] О сих энетах поминают Гомер-поэт, а также хронографы Иосиф, Птолемей, Геродот, Апполлионий и Сабелликус, называя их энетами, или генетами. […] Об энетах, что они с Пафлагонии пришли, поминает Г омер, славный поэт. Писав о Троянской войне, он так говорит: «Пришли пафлагоны троянам на помощь с князем своим Филименесом, т. е. Филимоном, который от тех энетов происходил, у которых бывают добрые кони».

Или вот еще.

Йожко Шавли:

« Венеды в Верхней Адриатике , которых также упоминает Геродот (V, 9). Латинские авторы их называют венетами, и в этой связи приводят также историю о том, что их после падения Трои привел в эти местности легендарный вождь Антенор».

Густынский летописец:

«А как пленена была Троя (что произошло в год от сотворения мира 4556-й, а перед Рождеством Христовым 551-й), тогда энеты, в битве князя своего под Троей потеряв, ушли с Антенором, князем троянским, на запад, где одни в Иллирике осели, другие же с Антенором в Италию пошли, как Плиний говорит, и, придя к морю Венединскому, осели там, и построили город великий на холме, и нарекли его от своего имени Енециею».

Поражает также, как «плотно» работали в этом направлении старые хронисты. Редко бывает, когда один историк, даже не помышляя об этом, «закрывает» пропуск в тексте другого историка! (Я имею в виду, как Рейтенфельс, например, восполнил утраченное сообщение Густынской летописи под 552 годом).

Если не считать свойственных вообще летописцам описок, ошибок и анахронизмов, мы видим лишь одно принципиальное расхождение между древнерусскими источниками и данными современной археологии, приведенными К. Вердиани и Й. Шавли. Из контекста ПВЛ и Густынской летописи следует, что новгородские словене пришли с Подунавья вместе с другими центральноевропейскими венедами (а это произошло не раньше V века), а вторые говорят, что они появились на берегах Волхова и Ильмень-озера еще во II–III вв. из группы Венедской культуры Пшеворск на юге современной Польши.

Если жители Прибрежного Норика ушли в VI в. от грабежей и насилий чужеземных армий на левый берег Дуная, то обитатели Внутреннего Норика, преимущественно карны-венеды (названные Нестором-летописцем хорутанами ), напротив, забирались в поисках безопасности всё выше в горы, тоже поджигая свои города и селения. Они снова спустились в долины лишь тогда, когда после нашествия лангобардов, устремившихся в Северную и Центральную Италию, бывший Внутренний Норик, наконец, оставили на какое-то время в покое. Здесь и сложилось ядро нового славянского государства – Карантании (Хорутании).

Карантания и, соответственно, славяне-карантане уже не имеют прямого отношения к этногенезу восточных славян и русского народа. Карантане – предки современных словенцев. Но возникшее на месте Внутреннего и части Прибрежного Норика новое славянское государство, во-первых, является доказательством автохтонности древнего славянского населения Восточных Альп, что яростно отрицает «немецкая историческая школа». Во-вторых, при всей схожести сельскохозяйственных культур нориков-венедов и восточных славян (о чем, например, говорят найденные деревянные сохи-орала тех и других, Графенштайнская надпись, схожая по содержанию и начертанию с новгородскими берестяными грамотами), обнаруженные предметы культуры, быта жителей норикских и восточнославянских городов заметно отличаются, особенно если брать период римского владычества в Норике. Это и понятно: в городах провинции была сильна латинская и латинизированная прослойка, да и на жизни сохранивших самобытность венедов-горожан более чем 400-летня власть Рима не могла не сказаться. А ведь норики перенимали многое из могущественного Рима еще во времена независимости. Горожане норикских и древних восточнославянских городов отличались примерно так же, как отличаются теперь лужицкие сорбы, многие века жившие под властью немцев и живущие по сей день, от остальных славян, включая и западных. Да не обидятся на меня наследники древнейшей Лужицкой культуры, но по внешнему виду, манерам и бытовой атрибутике – они, на первый взгляд, те же немцы. Вот и норики-горожане перед падением Рима были с бытовой точки зрения типичными провинциальными римлянами.

Когда же обитатели Внутреннего Норика, уходя от нашествий завоевателей в горы, сожгли большинство своих романизированных городов, у них началось возрождение своей самобытной жизни, возвращение к тем ее формам, что существовали до римского владычества, при одновременном сохранении основ римского права. И вот эту-то жизнь, включая культуру, быт и общественное устройство, и важно сравнить с жизнью древних восточнославянских горожан и крестьян. Тем более что о жизни норикских крестьян, несмотря на археологические находки, мы тоже не так много знаем.

Й. Шавли пишет, что утверждения «немецкой исторической школы» о переселении славян с Балкан в Восточные Альпы лишь в VI в. от Р. Х. не подтверждаются ни одним историческим источником (да мы и сами это видим на примере ПВЛ и Густынской летописи). Напротив, многие авторы, начиная с давних времен, в частности, Д. Е. Шпрингсгут (1772), считают, что адриатические венеты точно так же, как и карны в Альпах, по своему языку – славяне, обосновывая свое мнение, прежде всего, сохранившимися топонимами: «Что за люди жили на Адриатике? Конечно, венеты, — говорят Полибий, Страбон и Ливий – венеты, которые не говорят ни на латинском, ни на греческом, ни на кельтском языках».

А Л. Нидерле, автор «Славянских древностей», писал:«.. я не сомневаюсь в том, что венеды Плиния, Тацита и Птолемея, так же как венеды Иордана, Прокопия и более поздних историков, всегда были славянами».

Византийский писатель Константин Багрянородный (X в.) в своем труде «De Administrando imperio» (cap. 27 p. 88) указывает, что старые венеты построили немало укреплений на островах, и в числе их латинских названий приводит топононимы Cogradum, Rhibalensess, Boes, Pristena (почти что Приштина), Вго- nium, которые, по мнению Шпрингсгута, являются славянскими и означают: град, город, рыбацкий край, бой, поле боя, пристань, оборона (словен. bran). Ливий, говоря о Далмации (XLIV, 26), приводит топоним Bylazora , что может означать «белая гора» или «белое озеро». Птолемей (lib II) упоминает топоним Curieta, что может означать «корыто» – «русло» и т. п.