Линор Горалик - Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими

Следующая внучка у меня тоже появилась отдельно от своего папы. Значит, стали приезжать из России девочки и мальчики, в том числе дети друзей. Первым, по-моему, приехал Ян Черняк, сын Андрея Черняка. А потом приехала Дуся Красовицкая, дочка моего друга юности Стаса Красавицкого. Это уже 92-й год. А потом Дуся уехала, и в ноябре 92-го года она родила Нюську. Анну, мою внучку, которой вот на днях уже будет девятнадцать лет.

Потом Ясик и Ося нашли себе уже постоянных и устойчивых подруг жизни. Ясик с Мари несколько лет назад наконец поженились и венчались. А Оська с Эльзой на самом деле до сих пор не женаты, и старшая из их двух общих дочек говорит: «Мама, ты должна выйти замуж за папу. Что такое, мы все Горбаневские, одна ты не Горбаневская». Но вы знаете, во Франции уже на это, по-моему, никто не смотрит.

ГОРАЛИК Уже, по-моему, нигде. Только юридические если дела.

ГОРБАНЕВСКАЯ Да, совершенно. Вот. Ясик родил еще одного мальчика, а Ося родил еще двух девочек. У нас по такой линии получается.

ГОРАЛИК У Вас пятеро внуков?

ГОРБАНЕВСКАЯ Пятеро внуков, да. Артуру уже двадцать девять лет. Я его каждый раз спрашиваю: «Артур, я еще не прабабушка?» Он говорит: «Нет». Я говорю: «Ты же можешь не знать».

ГОРАЛИК Тем более что примеры есть.

ГОРБАНЕВСКАЯ Ну да, примеры есть. А потом еще замечательная история. Я всегда знала, что я буду свекровью, что у меня будут невестки. И поскольку у меня был действительно очень мрачный пример отношений моей невестки с моей мамой, я всегда считала: я должна быть по отношению к ним сдержанна и нейтральна, каковы бы они ни были, что бы они ни делали. У меня два сына, четыре невестки, всех я их люблю, все они меня любят, никаких усилий прилагать не приходится. Просто везение.

Вообще, я всегда говорила: «За что мне такие хорошие дети? За мамины мучения». Вот мама со мной намучилась, а мне за ее мучения достались хорошие дети. Вот она намучилась с действительно гнусной невесткой, которая, прошу прощения, на следующий день после демонстрации позвонила мне и начала говорить: «Мало того что ты блядь…» На чем я повесила трубку. Что дальше она хотела сказать, я так никогда и не узнала. Зато врачам из Института Сербского она чего только про меня не наговорила…

Это я помню французских психиатров, я с ними встретилась, когда только приехала, мы разговаривали, все. А потом мы встретились еще через год, потому что к проведению конгресса Всемирной психиатрической ассоциации в Мехико из СССР прислали документы на нас. И присылают, значит, документ. Заключение экспертное, которое начинается: «…не будучи замужем, родила двух детей». Французы лежат. Просто лежат. Потом, когда кончили со мной беседовать, один из них говорит: «Знаете, мы должны ехать на выучку к советским психиатрам, потому что перед нами чудесный случай излечения шизофрении». Самое главное, что мы сидели с ними час или полтора над этим актом и половину времени хохотали. Это было настолько несостоятельно с их психиатрической точки зрения.

Вообще, на самом деле, вот сейчас нужно сказать важную вещь, я все «я» да «я», «Наташа» да «Наташа», да, на самом деле моя история – это история меня среди моих друзей. Причем у меня всегда было несколько разных компаний, я людей сводила, эти компании пересекались, сливались. И рассказать вот, когда, с кем и как я познакомилась, как эти круги появлялись. У меня есть текст, который я писала к 65-летию Гарика Суперфина, вот я его, может быть, найду и пришлю. Но вот это вот очень важно: я никогда не одна, я всегда среди друзей. Известно, что я всегда всех со всеми знакомила. Сначала москвичей с москвичами, потом москвичей с ленинградцами, потом я знакомила даже ленинградцев с ленинградцами, приезжала и знакомила, и т. д. Вот это была одна из моих, можно назвать, функций. Это была не функция, а просто так я устроена. Мне хочется всех со всеми познакомить, чтобы все со всеми дружили.

ГОРАЛИК Наташ, тут очень слышно, что это не «про Наташу», а про гораздо большие вещи.

ГОРБАНЕВСКАЯ Вот про Гарика, я не помню, написала все-таки прямым текстом, но для верности скажу: вот когда Гарик сидел и давал показания, он давал показания, ну вот просто тек, давал массу показаний. Когда он отказался от всех данных показаний, тогда людей стали вызывать и предъявлять им те показания. И все на воле узнали, что Суперфин дает страшные показания. Но о том, что он отказался от всех показаний, стало известно только через несколько месяцев, когда его вызвали свидетелем на суд Хаустова, он сам назвал свои показания гнусными. Но я потом обнаружила одну вещь, которая мне показалась еще более страшной. Когда человек вот так течет, он уже как бы почти невменяемый, но было несколько людей, на которых Гарик не давал показания: я, Машка Слоним, Дима и Таня Борисовы. Значит, если он держал какую-то границу, почему же он не мог ее держать раньше? Ну, не нам судить. Я Гарику все равно… И вот, когда всем его показания предъявляли, а мы ходили, его ближайшие друзья, и чувствовали себя виноватыми. Мы Гарика любим, мы виноваты. И я чувствовала, не помню, говорила ли: если мы не будем верить, будет обратная связь, и ему поможет. Потом оказалось, он еще раньше отказался от своих показаний. Там в этом тексте выписаны все стихи, которые к нему имеют отношение, времени вот этого страшного года, 73-го.

ГОРАЛИК Давайте начнем с вашей семьи до вас.

СВАРОВСКИЙ Ну, мои родители – журналисты. У меня типичная советская смесь такая гремучая. Со стороны отца, с одной стороны, значит, дедушка мой, фамилию которого я и ношу, – он из Сибири. Считается поляком, но это неверно. На самом деле мои предки Сваровские – мороване, которые жили в Речи Посполитой, в Смоленске, и после присоединения Смоленска к России они уехали в Сибирь. Мой предок Остафий Бартош Сваровский приехал в местность, находящуюся где-то возле города Томска, и построил свой острог. Это означает, что у него были деньги и была какая-то челядь. Потом Сваровские конвертировались в православие и очень сильно размножились. Было даже село Сваровское в Томской области.

Со стороны бабушки – тоже либеральная такая смесь, мезальянс. Мой прадед со стороны бабушки, матери моего отца, – из семьи крепостных вольноотпущенных, а мама – дворянка малороссийская, из Белоруссии. При этом мой прадедушка был человек образованный и деликатный, а моя прабабушка была суровой деревенской женщиной. Например, могла курице шею сломать. Запросто. Сельский человек.

Читать дальше