Мария Черняк - Массовая литература XX века: учебное пособие

Как отклик на стереотипы обыденного сознания женщин воспринимаются страницы дамского романа, с буквальной точностью воспроизводящие фрагменты поваренных книг: «– Берешь потрошеного цыпленка, разделываешь его и обжариваешь в гусятнице в горячем масле. Потом кладешь его в форму и ставишь в духовку, в том же масле обжариваешь кубики лука, моркови и чеснока. По вкусу добавляешь специи– эстрагон, базилик, розмарин и тертый мускат, а когда все это обжарится, добавляешь к цыпленку

– Сложно-то как ! – пробурчала Лика. <���…>

– Дальше берешь размельченный кусочек копченого сала, режешь на дольки консервированные шампиньоны и тоже обжариваешь. Овощи и грибы остаются в форме, а куски цыпленка возвращаешь в гусятницу.

– О! Это целая сага ! – Лика закатила глаза.

– Сейчас будет самое интересное. Берешь коньяк, поливаешь им цыпленка и поджигаешь. Цыпленок горит голубым пламенем, а когда отгорит, добавляешь прочие компоненты из духовки, заливаешь красным, лучше всего бургундским, вином и тушишь в гусятнице под закрытой крышкой. Конец истории» (К. Буренина. «Задушевный разговор»).

Кулинарная тема как одна из зон отражения повседневности обнаруживается в современных произведениях массовой литературы в полной мере. Так, АМаринина в одном интервью призналась, что читательницы просили дать некоторые рецепты из кухни Насти Каменской. И вот в романе «Реквием» героиня Марининой подробно раскрывает секреты приготовления итальянского салата. В 2003 г. у Д. Донцовой вышла «Кулинарная книга лентяйки», в которой собраны рецепты, упоминавшиеся в ее романах, вместе с рецептами она дает и житейские советь [59];

Точная фиксация примет повседневности, тривиальных явлений обыденной жизни, обнаруженная в текстах массовой литературы, провоцирует читателя на мгновенное и почти автоматическое узнавание. М. Эпштейн относит «тривиалогию» (trivialogy) (изучение тривиальностей и незаметностей, будничной жизни в целом, а также понятия «обыкновенное» и его проявлений в культуре) к тем актуальным аспектам науки XXI в., которые расширяют дисциплинарное поле филологических исследований [Эпштейн, 2004: 701].

Как уже отмечалось, реклама стала одним из наиболее значимых факторов повседневности [60], она играет особую роль в репрезентации социальной реальности, будучи своеобразным идеологическим кодом, выстраивающим систему символических ценностей: социальных, моральных, культурных. В повседневность реклама вошла как необыденный, праздничный и игровой компонент. «Мир рекламы стоит в сложных зеркальных отношениях с миром реальным и миром ТВ, радио, прессы. В жанровом отношении рекламой продублирован весь телемир. Тем самым он взят в кавычки, спародирован», – отмечает А. Левинсон [Левинсон, 1997]. Симптоматична телевизионная реклама издательства АСТ, представляющая романы О. Андреева из серии «В России и о России»: «Вокзал», «Толкучка», «Отель», «Казино», «Телевидение». В этих названиях практически намечен маршрут нового героя массовой литературы. Реклама успешно использует в своих целях идеи, заимствованные из критического анализа традиционных культурных и общественных стереотипов и отношений.

Для героя романа П. Дашковой «Вечная ночь» реклама является воплощением зла современного мира, представляющегося ему «переливчатым разноцветным чудовищем, гигантским спрутом с круглым циклопическим глазом и множеством пухлых влажных ртов, похожих на присоски кальмара. Рты шевелятся, орут и шепчут разными голосами: купи! Купи! Отдай свои денежки, скорее, сию минуту» (П. Дашкова. «Вечная ночь»).

Если оттолкнуться от идеи современных философов о том, что искусство XX в. посвящено теме невозможности чуда в реальном мире, то можно сказать, что массовая литература стремится восполнить эту лакуну. В связи с этим важно определить связь массовой литературы с рекламой, утверждающей идею вечного комфорта. В. Пелевин в интервью в «Московском комсомольце» (2000. № 16) отметил: «Я допускаю, что скоро рекламу будут размещать в романах, и если герои будут пить шампанское определенного сорта, то на это будут существовать расценки». Продактплейсмент (скрытая реклама продуктов и других товаров, используемая в кинематографе, телевидении, литературе) в бестселлерах – явление малораспространенное даже для западной книжной индустрии.

Одним из первых примеров книжного продактплейсмента в России можно считать роман Д. Донцовой «Филе из золотого петушка» (2004), в котором есть сюжет о замороженных куриных полуфабрикатах «Золотой петушок», включенный в рекламную кампанию производителя. В романах Донцовой можно обнаружить и скрытую рекламу места работы собственного мужа, декана факультета психологии МГУ. Ср.: «Диплом факультета психологии МГУ вызывает уважение в Европе, Америке, Азии и на Ближнем Востоке. Кстати, вы собрались на прием к психотерапевту или хотите узнать, каким образом можно справиться с неуправляемым подростком, сначала попросите у специалиста, в кабинет которого вошли, бумагу о его образовании. Увидите надпись “МГУ, психфак ” – смело доверяйте такому человеку» (Д. Донцова. «Али-баба и сорок разбойниц»).

В 2005 г. целый ряд авторов издательства «Эксмо» (Т. Устинова, А. Маринина, Д. Донцова и др.) стали активно «рекламировать» макаронные изделия «Макфа». Ср.: «Маша задумчиво насыпала в кипящую воду макароны. Она любила “Макфу”, и дети любили, но за разное. Маша любила потому, что она готовится быстро и от нее не толстеешь – инструкция на пакетике была прочитана десять раз и практически выучена наизусть!.. Там говорилось, что эта самая “Макфа” сделана из “твердых сортов пшеницы” и есть ее можно сколько угодно. Дети любили ее за картинки на пакетах – мельница, поле и еще что-то такое летнее и приятное, и еще за то, что варить ее очень просто » (Т. Устинова. «Саквояж со светлым будущим»).

Чтобы избежать обвинений в рекламе, авторы зачастую меняют буквы или создают синонимичное, ассоциативно близкое, узнаваемое название. Этот прием активно использует петербургская писательница, автор комедийных детективов Наталья Александрова: «Я утешила себя тем, что “Отличная кружка” (имеется в виду сеть петербургских кафе «Идеальная чашка». – М.Ч.) хотя и модное заведение, но достаточно демократичное, и посещающие “кружку” студенты зачастую одеваются и выглядят, как настоящие оборванцы» (Н. Александрова. «Жадина-говядина, соленый огурец»).

Следует согласиться с Т. Чередниченко, полагающей, что рекламное слово «обретает библейский статус творящего слова. Между слоганом и лозунгом нет типологической пропасти. Рекламные слоганы – молитвы культуры комфорта, творимые в виду иконостаса рекламных картинок. Картинки изображают вещи, сконцентрированные вокруг человеческого тела» [Чередниченко, 1999: 266]. В то же время нельзя не отметить, что через рекламные образцы, адаптированные к сюжетам массовой литературы, происходит масштабный процесс приобщения к умениям строить жизнь, вести цивилизованное личное, семейное, общественное существование.