Ольга Турышева - Теория и методология зарубежного литературоведения: учебное пособие

Так, произведение обладает прошлым: его создал определенный человек в рамках определенного исторического контекста. Поэтому любому произведению присущ некий «изначальный универсум смыслов», некая изначальная семантика, непосредственно связанная с биографической и культурно-исторической ситуацией его творца. Но когда процесс создания произведения завершен, оно отрывается и от своего создателя, и от контекста своего создания. Порывая со своим прошлым, оно вступает в стадию ожидания. По мысли Гадамера, произведение «ожидает» своей реализации, которую оно обретает только в момент своего ситуативного понимания со стороны конкретного читателя. Таким образом, в «жизни» произведения выделяются следующие стадии: стадия его создания, стадия ожидания им собственной реализации и стадия непосредственной реализации, совпадающая с конкретным актом «исполнения» произведения.

Идея Гадамера о стадиальности в развертывании произведением своего жизненного цикла делает очевидным вывод о том, что семантика произведения не исчерпывается только авторскими смыслами, сознательно или бессознательно проявившимися в нем. По Гадамеру, определенный элемент художественной семантики вкладывает каждый читатель, каждый, как пишет Гадамер, «исполнитель произведения». А так как произведение может быть исполнено бесчисленное количество раз и по-разному, в зависимости от того, что представляет собой конкретная ситуация исполнения и конкретный исполнитель, то оно и рассматривается у Гадамера как принципиально открытый, незавершенный феномен, по природе своей предполагающий множественное количество смысловых реализаций.

Поскольку произведение не дано читателю в качестве готовой данности объективно заложенных в него смыслов и осуществляет себя только в момент встречи с ним, Гадамер делает вывод, что для понимания произведения факторы его создания не имеют принципиального значения: культурно-исторический контекст и события жизни автора, особенности его психологии, его социальная принадлежность могут не приниматься в расчет в рамках установки на понимание художественного смысла. Значимостью в акте понимания обладает только одно – ситуация интерпретатора (а таковым является любой читатель, ибо чтение всегда интерпретативно), потому что именно он (читатель-интерпретатор) и обеспечивает произведению его непосредственное воплощение, «вызывая его из небытия».

Так как понимающая деятельность интерпретатора является основополагающим фактором осуществления произведения, следующий аспект теории Гадамера представляет собой философскую рефлексию о понимании.

Напомним, что понимание как специфическая мыслительная деятельность до Гадамера было предметом размышлений у Ф. Шлейермахера, В. Дильтея и М. Хайдеггера. Шлейермахер трактовал понимание как деятельность, соединяющую анализ и интуицию: с его точки зрения, оно совмещает в себе дивинационные предположения с осуществлением определенных аналитических процедур в процессе применения универсальных правил толкования. Дильтей поставил под сомнение наличие рационального, аналитического элемента в акте понимания, отождествив его с интуитивным вживанием герменевта в авторское переживание. Хайдеггер, напомним, исходя из идеи историчности бытия герменевта, акцентировал индивидуально-субъективный характер понимания.

Гадамер, вступая в полемику с Шлейермахером, отказался рассматривать понимание как рациональную методологию. Понимание трактуется Гадамером не как система правил, а как фундаментальное свойство и способ человеческого бытия, коль скоро человек живет только в режиме понимания, только подвергая интерпретации события своей жизни. Вне понимания, пишет Гадамер, нет бытия.

С другой стороны, вслед за Хайдеггером Гадамер рассматривает понимание как деятельность индивидуально-субъективную, детерминированную целой совокупностью факторов. Помимо фактора историчности, о котором говорил Хайдеггер, настаивая на обусловленности человеческого бытия историческим контекстом и экзистенциальным опытом, Гадамер вводит два новых фактора, детерминирующих понимание.

Первый из них – это «культурная традиция». По Гадамеру, герменевт укоренен в своей собственной культурной традиции, что и детерминирует его понимание, не позволяя ему занять вневременную позицию. Мысль о том, что любая интерпретация есть «бессильное начинание перед лицом историчности нашего бытия», Гадамер конкретизирует в учении о предрассудке, которое он создает, развивая идею Хайдеггера о предпонимании. Напомним, что, по Хайдеггеру, герменевт всегда подходит к тексту, уже имея его «предварительное понимание». Это интуитивное, предвосхищающее анализ понимание задается той исторической ситуацией, к которой принадлежит герменевт. В процессе герменевтического углубления в текст он все время корректирует свое предварительное понимание, но полностью преодолеть зависимость от него герменевт не в состоянии. То, что Хайдеггер называл «предпониманием», Гадамер определил как «предрассудок». Этот термин у Гадамера не обладает оценочно-негативным содержанием. Под ним подразумевается не ложное суждение, а то, что предшествует суждению, т. е. та дорефлексивная установка сознания, которая обусловлена актуальной культурной традицией герменевта.

Во-вторых, понимание детерминировано рецептивными навыками герменевта, его эстетическим опытом. Эта идея развивается Гадамером в учении об узнавании. Его основное положение сводится к тому, что понимание всегда осуществляется в опыте узнавания. Гадамер имеет в виду три формы узнавания, возможные в акте эстетического восприятия.

Первая форма узнавания предполагает, что читатель узнает в неком образном комплексе произведение искусства. Чтобы понимание состоялось, произведение искусства должно быть опознано в качестве такового, а этого может и не произойти, если эстетический опыт понимающего субъекта исключает воспринимаемый объект из разряда художественных.

Вторая форма узнавания – это встреча читателя с самим собой: наполняя произведение собственными представлениями, неизбежно возникающими на почве восприятия художественного произведения, читатель узнает в нем самого себя. Как и в предыдущем случае, этот процесс является сугубо субъективным, так как характер узнавания себя в образе героя зависит от целого ряда факторов, действующих только в рамках «истории» конкретного читателя.

Третья форма узнавания – это «узнавание чего-то существенного» в процессе постижения содержательной стороны произведения. Данная форма узнавания, как и две предыдущих, глубоко индивидуальна, потому что представление о сущностном зависит от личностной ситуации и личностных характеристик читателя.