Леонид Кременцов - Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие

Теперь о комедии. Нужно сознательно закрыть глаза на многие её особенности, допустить ряд произвольных толкований, а иногда и искажений, чтобы увидеть в этом произведении одни только декабристские настроения.

Прежде всего, «Горе от ума» – не просто комедия. Это – комедия-водевиль. Чацкий любит Софью, Софья любит Молчалина, Молчалин любит Лизу, Лиза обожает Петрушу – ситуация, характерная для водевиля. Часть реплик, например, «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом» – носит откровенно водевильный характер. Вторая особенность комедии, игнорировать которую просто невозможно, – это наличие прототипа у каждого, даже второстепенного лица. М.О. Гершензон в книге «Грибоедовская Москва» высказал достаточно обоснованное предположение, что Чацкий – это сам Грибоедов. В ряде работ о писателе упоминается, что после возвращения из армии он пережил любовную драму. Интересно, что практически всех прототипов Грибоедов нашел в одной московской семье – Марии Ивановны Римской-Корсаковой. Они либо жили в её доме, либо часто гостили у неё. Это – Алексей Фёдорович Грибоедов, дядя писателя, прототип Фамусова; Софья Алексеевна Грибоедова – его дочь; «Нестор негодяев знатных» – генерал Л.Д. Измайлов; Татьяна Юрьевна – П.Ю. Кологривова; князь Фёдор – А.Я. Яковлев, двоюродный брат А.И. Герцена и т. п.

Чтобы оценить художественное значение самого факта использования такого количества прототипов, следует вспомнить письмо П.А. Катенину начала 1825 г. Отвечая на его упрёк, что характеры портретны, Грибоедов пишет: «Характеры портретны. Да, и я, коли не имею таланта Мольера, то по крайней мере чистосердечнее его; портреты и только портреты входят в состав комедии и трагедии, в них однако есть черты, свойственные многим другим лицам, а иные всему роду человеческому, настолько, насколько каждый человек похож на всех своих двуногих собратий. Карикатур ненавижу, в моей картине ни одной не найдёшь».

Этого замечания писателя никак нельзя забывать, читая и анализируя комедию. Ведь она носит не политический, а нравственно-гуманистический характер, и портретного способа изображения лиц, равно как и юмора, насмешки вполне достаточно для достижения главной цели – осмеяния московского барства и через него (Грибоедов прав) черт, свойственных всему роду человеческому.

Где-то к началу второго действия обращает на себя внимание частое употребление слова «ум», больше всего в качестве аргумента, доказательства своей правоты, Фамусовым, Софьей, Молчалиным, Скалозубом и многими другими персонажами. Но как различен смысл, вкладываемый в это слово каждым из них. Совсем не случайно все они так дружно поддержали гнусную сплетню о сумасшествии Чацкого.

Отстаивая план комедии, Грибоедов писал Катенину: «…девушка сама не глупая предпочитает дурака умному человеку (не потому, чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет! и в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека); и этот человек разумеется в противуречии с обществом его окружающим…»

Комедия предъявляет Фамусову, 25 глупцам, его окружавшим, и в их лице всему московскому барству гневные обвинения в бездушии и жестокости, во лжи и лицемерии, в ничтожестве помыслов, низкопоклонстве, в карьеризме, которые они, впрочем, уже слышали от Фонвизина, Радищева, Крылова и других писателей. Но как это делает Грибоедов! – «Грех не беда – молва нехороша»; «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»; «Кто беден, тот тебе не пара»; «Обычай мой такой: // Подписано так с плеч долой»; «А впрочем он дойдет до степеней известных // Ведь нынче любят бессловесных»; «Когда же надо подслужиться, // И он сгибался вперегиб»; «Лесть как кружево плели»; «Ну как не порадеть родному человечку»; «Мне только бы досталось в генералы»; «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь»; «Ученье – вот чума, учёность – вот причина, // Что нынче, пуще, чем когда, // Безумных развелось людей, и дел, и мнений!»

Мог ли Карамзин надеяться, что его мечта о сближении литературного и разговорного языков осуществится так скоро и с таким блеском и изяществом?! Пушкин в письме А.А. Бестужеву, высказав ряд замечаний по поводу комедии «Горе от ума», утверждал: «О стихах я не говорю: половина – должны войти в пословицу. Покажи это Грибоедову. Может быть, я в ином ошибался. Слушая его комедию, я не критиковал, а наслаждался».

Пушкин оказался прав. По сию пору комедия даёт образцы художественной, эстетически совершенной речи, сочетая иронию с лёгкостью и оригинальностью языковых конструкций.

Судьба Грибоедова сложилась трагически. Блестящая дипломатическая карьера обернулась ссылкой. Вернувшись в 1816 г. из армии, он не вступил в «Арзамас», где собирались лучшие литературные силы России. А склонялся, как это ни странно, к Шишкову и его единомышленникам. И в дальнейшем он предпочитал находиться на определённой дистанции от Жуковского, Батюшкова, Вяземского, любомудров. Возможно, потому что литература не была для него единственным и всеохватывающим делом жизни. Природа щедро наделила его различными дарованиями: он был прекрасным пианистом и сам сочинял музыку. Ещё во второй половине XX в. его вальсы можно было слышать по радио. В середине 1820-х г. Грибоедов обратился к своему лучшему другу С.Н. Бегичеву с просьбой прислать новую книгу о дифференциальном исчислении. Ф.В. Булгарину он советовал заглядывать «особенно в журналы по части физических наук…». Иногда его посещали тяжёлые сомнения в своем литературном таланте: «Ну вот, почти три месяца я провел в Тавризе, а результат нуль. Ничего не написал. Умею ли писать? Право, для меня всё ещё загадка. Что у меня с избытком найдется, что сказать, за это ручаюсь; отчего же я нем? Нем как гроб!!» – делился он с тем же Бегичевым. Особенно страдает Грибоедов от творческого бесплодия незадолго до гибели. В 1828 г. вместо комедии или какого-нибудь другого литературного произведения он пишет обстоятельную «Записку об учреждении Российской Закавказской компании», обнаруживая еще одно из своих многочисленных дарований – экономиста-хозяйственника.

Страницы романа Ю.Н. Тынянова «Смерть Вазир-Мухта-ра», рисующие жизнь и безвременную гибель одного из самых ярких и многогранных русских талантов первой трети XIX в., восстанавливают в памяти историю личности, впервые прославленной в замечательной статье И.А. Гончарова «Мильон терзаний».

А с «Горем от ума» русская литература еще долго не хотела расставаться, еще долго появлялись переделки и продолжения этой комедии: «Утро после бала у Фамусова» (1844), «Возврат Чацкого в Москву» (1865) Е.П. Растопчиной, «Горе от ума через 50 лет после Грибоедова» (1883) В. Куницкого, «Мильон терзаний» (1895) П.И. Вейнберга и другие.