Коллектив авторов - Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Толстой задумывал роман под названием «Четыре эпохи развития», который должен был состоять из следующих частей: «Детство», «Отрочество», «Юность» и «Молодость». Работа над этим произведением продолжалась до опубликования «Юности» в журнале «Современник» в 1857 г. («Отрочество» было опубликовано в 1854), а последняя часть не была написана. Цензурные искажения и особенно перемена заглавия повести «Детство» очень огорчили молодого автора, так как заглавие, данное редакцией, вводило повесть «в цикл произведений автобиографического жанра», распространённого тогда в литературе. Первое же произведение Толстого явилось образцом психологической прозы, сопоставимой с «Героем нашего времени» Лермонтова. Традиционно включаемые в детские хрестоматии и школьные программы, повести эти, однако, никогда не предназначались автором для детского чтения.

Автобиографические, а в еще большей степени автопсихологические черты в образе главного героя Николеньки Иртеньева – это и общие черты толстовских героев-правдоискателей, как правило, любящих свою семью, дорожащих поэзией семейной жизни, но зачастую не понимаемых своими близкими. Они занимают определённое положение в глазах общества, но не удовлетворены открывающимися им в этом обществе возможностями, потому что эти герои хотят единства не с обществом, а с «целым». В первой же в своей жизни дневниковой записи восемнадцатилетний Толстой предначертал программу, которой он и его герои будут следовать всю жизнь: «Отделись человек от общества, взойди он сам в себя… образуй твой разум так, чтобы он был сообразен с целым, с источником всего, а не с частью, с обществом людей; тогда твой разум сольётся в одно с этим целым, и тогда общество, как часть, не будет иметь влияния на тебя». Толстой не исключает социальной и исторической обусловленности своего героя, но отнюдь не останавливается на этом, он мыслит человека как существо космическое, ибо «целое», «источник всего» – это, по Толстому, и Бог, и Вселенная, а точнее, вселенский центр любви, существование которого так же несомненно для Толстого, как существование вселенского центра тяготения.

Любимые герои писателя (Николенька, князь Андрей, Пьер, княжна Марья, Константин Левин, Нехлюдов из «Воскресения») почти не показаны в общении со своей матерью, которая рано умерла и любовь которой к ребенку осталась только святым воспоминанием. Они мечтают о любви и семейном счастье, но не находят их, а если и находят, то не удовлетворены его замкнутостью (Пьер, княжна Марья, Константин Левин) и, главное, стремятся быть «вполне хорошими» (слова Пьера об Андрее Болконском), т. е. не только предаются нравственному самосовершенствованию, как нередко читатели понимают эти слова, но и ощущают себя лично ответственными за всё, происходящее в мире. Герои Толстого могли бы подписаться под словами А.А. Фета в его письме к Толстому: «Любить – значит расширять своё существо на внешний объект».

В трилогиибольшое место занимает тема смерти. Николенька проходит испытание смертью и наблюдает отношение к ней окружающих. Умирают его мать, бабушка, няня Наталья Савишна, которая «совершила лучшее и величайшее дело в этой жизни – умерла без сожаления и страха». Танатосные мотивы в творчестве Толстого занимают огромное место и часто связаны с мотивом ухода: герои порывают со своей средой, резко изменяют свою жизнь, приводя её в соответствие со свершившимся моральным переворотом.

В конце трилогии есть намёк на изменение сознания и образа жизни Николеньки Иртеньева (глава «Я проваливаюсь»). Описание «минуты раскаяния и морального порыва» сопровождается красноречивой деталью: «Я… вдруг вскочил, взбежал на верх». «Провалу» на экзамене и «окончательной погибели» (с точки зрения «комильфотности» и обыденного сознания) противостоят подъём и возрождение (с точки зрения «чистоты нравственного чувства» и «диалектики души»). Конечно, духовное возрождение Николеньки не занимает такого места в финале трилогии, как просветление Нехлюдова в романе «Воскресением, но интересно, что первое и последнее из больших эпических произведений Толстого завершаются почти одинаково – «Правилами жизни» (Иртеньев сочиняет их сам, для Нехлюдова же это заповеди евангельской Нагорной проповеди) и надеждой на счастливое будущее обновлённого героя.

В трилогии молодой князь Дмитрий Нехлюдов – лучший друг студенческих лет Николеньки, а в «Воскресении» это главный герой, вспоминающий свою дружбу с Николенькой Иртеньевым, которого уже нет в живых. Д. Нехлюдовым зовут также героя рассказа «Утро помещика» и повествователя в рассказе «Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн» (1857).

В годы создания трилогии наиболее близким себе автором Толстой считал Стерна, которого во время работы над «Детством» даже переводил для упражнения в английском. В стиле романа Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» и трилогии Толстого, действительно, есть много общего. То и другое произведения – рассказ взрослого о ребёнке, но не в форме воспоминаний, а в форме чуть ли не протокольной фиксации (причем для Стерна это ещё более характерно, чем для Толстого) чувств и событий, даже мельчайших. Это как бы воскрешение и передача взрослым человеком своего детского и отроческого впечатления и сознания. Впрочем, у Толстого этот феномен может быть объяснён и его сверхпамятью; так, в воспоминаниях «Моя жизнь» (1878) он повествует о своих младенческих ощущениях! В «Детстве», к примеру, подробно зафиксированы два дня из жизни Николеньки – день в деревне и день в Москве – с подробной, почти поминутной детализацией чувств и мыслей персонажа.

Чернышевский считал, что из русских писателей ближе всего Толстому М.Ю. Лермонтов. Однако Толстой в гораздо большей степени, чем Лермонтов, даёт подробные картины того, «как одни мысли и чувства развиваются из других… как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства…».

По мнению Чернышевского, Толстого более всего интересует «сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души». Эти проницательные выводы критик сделал уже на основании трилогии и ранних рассказов, когда было ещё далеко до основных произведений, в которых эта особенность творчества Толстого, названная позже «текучестью» характера, сказалась в полной мере. Ф. М. Достоевский отметил в «Дневнике писателя» главу «Мечты» из «Отрочества»: «Помните ли вы “Детство и отрочество” графа Толстого? Там есть один мальчик, герой всей поэмы. Но это не простой мальчик, не как другие дети, не как брат его Володя. Ему всего каких-нибудь лет двенадцать, а в голову и в сердце его уже заходят мысли и чувства не такие, как у его сверстников… Чрезвычайно серьёзный психологический этюд над детской душой, удивительно написанный…»