Коллектив авторов - Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Толстой не пишет историю своего детства; поразительная психологическая правда характеров есть результат не столько «воскрешения» воспоминаний, сколько художественного синтеза. Реальные люди – мать и отец Толстого – станут прототипами не столько матери и отца в трилогии, сколько княжны Марьи и Николая Ростова в «Войне и мире». «С натуры» написаны Наталья Савишна (Прасковья Исаевна, экономка Толстых во времена детства писателя), Карл Иванович (домашний учитель Фёдор Иванович Рёссель), Сонечка Валахина (С.П. Колошина, дочь члена Союза Благоденствия П.И. Колошина), во многом Любочка (сестра Толстого М.Н. Толстая). Менее прямолинейны сопоставления Володи с братом Толстого С.Н. Толстым, Дубкова – с мужем сестры В. П. Толстым, Нехлюдова – с другом писателя Д.А. Дьяковым и братом Д.Н. Толстым. Имя того и другого прототипа – Дмитрий – оставлено персонажу.

Кроме « Детства» и « Отрочества» Толстой работает над рассказами « Набег» (1852, напечатан в 1853), « Рубка леса» (закончен в Севастополе и напечатан в 1855), отражающими кавказские впечатления, рассказом « Записки маркёра» (1853, напечатан в 1855). Героя записок, самоубийцу, писатель наделяет фамилией Нехлюдов, а также искренностью и совестливостью, которые делают его похожим на Николеньку Иртеньева.

Герой рассказа «Набег» скромный капитан Хлопов является как бы предшественником Тушина и Тимохина из «Войны и мира», а прототипом его во многом послужил брат Толстого Н.Н. Толстой, служивший вместе с ним на Кавказе. С симпатией обрисован молодой прапорщик Аланин, предшественник Володи Козельцова из третьего севастопольского рассказа и Пети Ростова. В рассказе «Набег» впервые в творчестве Толстого изображены военные действия, это дебют Толстого-баталиста. И в первом же рассказе на эту тему война осуждается, особенно сильно в знаменитых словах: «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звёздным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?» В дневнике молодой Толстой записывает: «Был дурацкий парад… Бойна такое несправедливое и дурное дело, что те, которые воюют, стараются заглушить в себе голос совести. Хорошо ли я делаю? Боже, настави меня и прости, ежели я делаю дурно».

В ноябре 1854 г. писатель прибывает в осаждённый Севастополь. Желание участвовать в обороне Севастополя он объяснял в письме к брату патриотизмом, «который в то время… сильно нашёл» на него. И конечно, Толстой уже в те годы хочет быть там, где можно участвовать в «настоящей жизни» (один из основных концептов «Войны и мира») и ощутить чувство единения с людьми. События Крымской войны дали ему материал для знаменитых севастопольских рассказов. Первый из них под названием « Севастополь в декабре месяце» (1855) представляет собой очерк-панораму осаждённого Севастополя, в том числе и самого опасного четвёртого бастиона, на котором служил автор рассказа.

Девизом батальных сцен в творчестве Толстого можно назвать слова: «Увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знамёнами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем её выражении – в крови, в страданиях, в смерти…» И всё же основным пафосом рассказа стало прославление героизма защитников Севастополя. Рассказ с восторгом читали и в демократических кругах, и в императорской семье, а императрица Александра Фёдоровна даже плакала от умиления.

Следующий рассказ – «Севастополь в мае»(1855) – постигла совсем другая судьба. Дело в том, что ни общественное мнение, ни государственные интересы, не говоря уж о собственной выгоде и даже безопасности, никогда не могли заставить Толстого покривить душой. Не оставшееся незамеченным при дворе прославление героизма и патриотизма могло бы в дальнейшем способствовать военной и литературной карьере, но героем Толстого всегда была правда, о чём он и заявил в новом рассказе. Когда работа над рассказом была близка к завершению, он записывает в дневнике: «Теперь только настало для меня время истинных искушений тщеславия. Я много бы мог выиграть в жизни, ежели бы захотел писать не по убеждению». Присланный в «Современник» рассказ был прочитан в кружке литераторов, которые отозвались о нём как о «безжалостно-честном», а Некрасов нашёл в рассказе «такую трезвую и глубокую правду, что нечего и думать её печатать». Как и ожидала редакция «Современника», цензура сочла рассказ «насмешкой над… храбрыми офицерами», и рассказ был напечатан в чудовищно искажённом виде. Но и в таком виде он производил сильное впечатление. По словам П.Я. Чаадаева, «вот это добротный патриотизм, из тех, что действительно делают честь стране, а не загоняют её ещё дальше в тупик, в котором она оказалась».

Высокую оценку психологизму рассказа (особенно описанию смерти Праскухина) дал Н.Г. Чернышевский. Возмущение бездарным командованием отразилось и в сочинённой Толстым сатирической песне <���«Как четвёртого числа…»> (редкий в его творчестве случай стихотворных опытов), быстро распространившейся среди солдат и вызвавшей неудовольствие при дворе (впервые напечатана в 1857 г. в «Полярной звезде» А.И. Герцена).

«Я, кажется, сильно на примете у синих », – замечает Толстой в дневнике («синими» он называет царских жандармов). 28 августа 1855 г., в день оставления Севастополя русскими войсками, Толстому пошел 28-й год. Третий севастопольский рассказ « Севастополь в августе 1855 года» (напечатан в 1856 г.), в котором отразились впечатления последних боёв за Севастополь, был завершён уже в Петербурге, куда писатель прибыл с донесением из армии в ноябре 1855 г. Это «самый сюжетный» рассказ севастопольской трилогии, повествующий о братьях Козельцовых – старшем, опытном офицере Михаиле, и младшем, Володе, – в которых многие исследователи склонны видеть предшественников Николая и Пети Ростовых из «Войны и мира». Эти симпатичные автору персонажи без громких фраз исполняют свой долг и погибают с мыслью о Севастополе. Толстого и в дальнейшем будет интересовать не яркий подвиг, а скромное подвижничество, в том числе и человека на войне. «Война совсем не так делается, как ты думаешь, Володя!» – говорит старший Козельцов младшему, мечтающему о подвиге. Это рассказ не только о жертвенности русских воинов, но и о бессмысленности войны, о «стыде» и «раскаянии», которые не могут не подниматься именно в душе тех её участников, кто сполна наделён «чистотой нравственного чувства».

Таков, конечно, и сам автор рассказов. Недаром именно под Севастополем детская мечта Толстого о всеобщем мире стала приобретать черты нового религиозного учения. «Вчера разговор о божественном и вере навёл меня на великую громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь, – записывает Толстой 4 марта 1855 г. – Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле». Этому служению он посвятил всю свою дальнейшую жизнь и всё творчество.