Коллектив авторов - Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Прощение Болконским грешника Анатоля в госпитальной палатке, где были три стола, соотносится с прощением Христом разбойника на Голгофе, да и само название имения Лысые Горы – русский перифраз «Голгофы», в свою очередь восходящей к мифологеме мировой горы как сакрального центра мира. Мифологема Андрея связана с мотивом горы (например, в летописном сюжете о горе, «где после возник Киев»). Андреевский косой крест символизирует единство мира, связь между мирами, осуществляемую в точке пересечения косых линий, являющейся вершиной мировой горы (символика, восходящая к платоновскому диалогу «Тимей», хотя косой крест, разумеется, еще не называется там андреевским). Символика горы в «Войне и мире» (Праценская гора, Поклонная гора, Лысые Горы, где происходит примечательная дискуссия князя Андрея и Пьера со странниками и княжной Марьей) связана, во-первых, с идеей мира, означающего «космос, пространство», и, во-вторых, с платоновским же пониманием мира как филии, любви, без которой невозможно существование космоса.

С мифологемой Андрея связана и символика воды (св. Андрей – покровитель волшебных источников и мореплавателей). Вода – христианский символ «жизни вечной» в даосизме символизирует непротивление. «Всачивание» французов в Москву, по Толстому, было для них началом конца. Толстой здесь использует образ Москвы-губки, поглощающей нашествие (исторические слова Кутузова). Мотив воды – важная составляющая образов воинов «непротивленцев»: князь Андрей воспринимает как живые существа облака и волны, его переправа с Пьером через реку символизирует для него «новую жизнь». Кутузов «слаб на слёзы», Петя Ростов, слышавший во сне волшебную музыку капель, приблизил победу не тем, что храбро помчался в атаку, а тем, что накануне по-братски заботился о маленьком французском барабанщике. Платон Каратаев предстаёт одной из капель волшебного водяного шара, символизирующего человечество во сне Пьера Безухова.

В «Войне и мире» Толстой сформулировал прошедшее затем через всё его творчество ПОНЯТИЕ «НАСТОЯЩЕЙ ЖИЗНИ»: «Настоящая жизнь людей с своими существенными интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей шла, как и всегда, независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований». Пространства настоящей жизни (деревня, лес, сад, батарея Тушина, полк князя Андрея) резко отграничены от «ненастоящих» топосов: московского и петербургского света, театра (в том числе и «театра войны»), военных советов и штабов. Самые важные события совершаются в сакральном пространстве – «тёмной избе», освещённой свечой перед образами: принятие Кутузовым решения об оставлении Москвы, видение князя Андрея в Мытищах, получение Кутузовым известия об уходе французов из Москвы. В «Эпилоге» описанию вещего сна Николеньки сопутствуют те же детали – «лампадка» (J) и портреты отца (образа).

Уникальность этой пространственной концепции состоит в том, что она связана с психологической, так как, по Толстому, пространство Mipa, настоящей жизни формируется самим человеком, т. е. исходящим от него миром (любовью и согласием). Так, говоря о взаимной симпатии людей, Н.О. Лосский ссылается не только на «пронизывающие» человека электромагнитные и тепловые излучения окружающих, но и на «расширение сферы любви» и приводит примеры из «Войны и мира».

Тема взаимоотношений личности и общества, мира и человека, проблема целесообразности общественной деятельности во всех её видах является главной в ЭПИЛОГЕ. Государственная деятельность, как и антигосударственная, не может сделать человека «счастливее и лучше», как говорил князь Андрей; она втягивает человека в ненастоящие пространства и ненастоящую жизнь (вот почему Толстой не на стороне Пьера в споре о тайном обществе). Зачем бороться с правительством, если от него не зависят ни счастье, ни несчастье? Пьер, участвуя в оппозиции и борьбе, утрачивает гармонию с миром (лысогорский семейный и крестьянский мир, этот идеальный образ будущего человечества, является миром Николая Ростова и княжны Марьи, а не Пьера). Пьер хочет противодействовать правительству, чтобы оно не привело страну к новой пугачёвщине, но Николаю эта опасность представляется надуманной, а деятельность Пьера бесполезной: какая может быть пугачёвщина, если крестьяне во всей округе только и мечтают о том, чтобы жить в имении Ростова! Каратаев тоже не одобрил бы Пьера. В этом часто видят «смысловую парадоксальность» (В.Е. Хализев) финала «Войны и мира». Однако для Толстого здесь нет никакого парадокса, вернее, финал совершенно не противоречит общей глубоко религиозной основе книги: тот, кто хочет улучшить окружающую жизнь, а не свою душу, начинает борьбу, губящую душу, ибо «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17: 21).

С разговоров о «вечном мире» между государствами (сцена в салоне Шерер с аббатом Морио, прототипом которого был аббат Пьяттоли, автор одного из получивших распространение в те годы проектов «вечного мира») книга начинается, спором о вечном гражданском мире первая часть «Эпилога» заканчивается. Ответ дан во сне Николеньки о том, что все распри в мире будут побеждены любовью, недаром противостояние Пьера «в каске» и Николая «в грозной позе» снимается явлением олицетворяющего любовь Отца.

Знаменательно, что Бог-Отец, не имеющий «образа и формы», и отец – князь Андрей сливаются в восприятии Николеньки. Местоимение «ом», относящееся к князю Андрею, дано в последней фразе этого эпизода курсивом – прием, в русской литературе использующийся для обозначения героя, соотносимого с Богом (ср. «он» и даже «Он» в первых стихах «Медного Всадника» у Пушкина). Сон и пробуждение Николеньки написаны в стиле Гефсиманского моления, обещания выполнить завет отца (и Отца) о внесении в мир любви, а битва во сне – своеобразный Армагеддон, последняя битва добра и зла, где война-вражда будет побеждена миром-любовью. Пророческий характер эпизода подчёркивается мотивом пера (перья на столе Ростова, «каски» в издании Плутарха – шлемы римлян украшались перьями), так как перо – древний символ пророчества, божьего знамения.

В ЖАНРОВОМ ОТНОШЕНИИ «Война и мир» представляет собой новый проект вечного мира, написанный Толстым в противовес всем уже существовавшим политическим проектам. Наполеон в нападении на Россию пытался реализовать свой проект «мира», основанный на военной доктрине, о нём и упоминает в «Войне и мире» Толстой как об одном из примеров наполеоновского «кесарева безумия». По Толстому, война может быть побеждена только миром (ненасилием) и «всем миром» (народом), а вовсе не договорами правительств, идеями «политического равновесия» и т. п.