Ирина Минералова - Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма: учебное пособие

Поскольку в трудах основных теоретиков художественного синтеза (символистов Вяч. Иванова, А. Белого и их последователей) считалось едва ли не хорошим тоном априори признавать наличествующим налет концептуальной ущербности, методологической неполноценности, «буржуазного декаданса» и пр., постольку и прокламируемый ими синтез выглядел явлением как бы недостойным подлинно внимательного, детального изучения. К этому, конечно, следует относиться с пониманием – с точки зрения литературоведов, для которых отстаивание материалистических позиций в науке было делом принципиальным, делом первейшей важности, несомненный идеализм, несомненные религиозность и мистицизм, пропитывающие концепции Вяч. Иванова, А. Белого и др., означали, что с полной серьезностью воспринимать такие «устарелые» концепции никак нельзя. Как следствие, и синтез – одна из составляющих этих «идеалистических» концепций – не удостаивался по-настоящему серьезного изучения. К. синтезу внимательнее всего относились, пожалуй, исследователи пространственных искусств и прежде всего архитектуры – поскольку в советское время синтез архитектуры и скульптуры, отчасти архитектуры и живописи, которым когда-то ознаменовал себя «стиль модерн» в архитектуре серебряного века (проекты и здания А.В. Щусева, В.М. Васнецова, СО. Шехтеля и др. – например, Марфо-Мариинская обитель Щусева, церковь в Абрамцеве Васнецова) до известной степени присутствовал в практике архитектурных исканий. Исследования такого синтеза, подобные содержательной монографии Е.Б. Муриной «Проблемы синтеза пространственных искусств», немаловажны для литературоведа [2].

Е.Б. Мурина обращает внимание на опыты синтеза искусств в творчестве Р. Вагнера, на его теоретические работы по проблемам синтеза; опирается на некоторые высказывания А. Белого и Вяч. Иванова, – то есть подкрепляет свои наблюдения над архитектурой, скульптурой и живописью именно идеями литературных деятелей символизма – так называемых «мистиков» серебряного века. Однако (в силу специфики ее собственных исследовательских задач, нацеленности вовсе не на анализ явлений литературы) высказывания Белого и Иванова в названной работе имеют прикладной характер. Специального изучения художественного синтеза применительно к литературе в обсуждаемой монографии не проводится.

В весьма ценной во многих отношениях книге литературоведа Е.В. Ермиловой имеются статьи «Жизнестроительство и идея синтеза» и «"Стиль модерн" и "синтез искусств"». Проблематика второй из них отчетливо перекликается с проблематикой книги Е.Б. Муриной (к сожалению, однако, эта книга здесь не учтена). Хотя поле наблюдений Е.В. Ермиловой весьма широко, включая в себя «модерн» во всех искусствах, исследователь в анализе «синтеза искусств» несмотря на исходные литературоведческие задачи книги как целого обращается опять-таки к «стилю модерн» в архитектуре. Е.В. Ермилова пишет:

«Естественно складывается, что при всем изначальном размахе жизнестроительской задачи именно интерьер купеческого особняка становится концептуальным центром «синтеза искусств», и в этом одно из противоречий модерна» [3]. И далее продолжается разговор о «синтезе искусств» применительно к «жилищу», разнообразным лепным украшениям, орнаментам, декоративным панно, мебели, вышивкам и т.п. Повторяем, все это очень интересные и важные наблюдения, ибо архитектура активно участвовала в «синтезе искусств», что и показано в монографии Е.Б. Муриной, однако тот вариант этого синтеза, в котором была задействована литература (в частности, литература символизма), по нашим данным, имел свою специфику и в общем далеко отстоял от вышеприведенных «архитектурных» фактов. В нем, коротко говоря, имелся свой собственный «концептуальный центр» иной природы, нежели названный Е.В. Ермиловой.

Особенностью обсуждаемых работ о синтезе является то, что исследователи исходят из данного термина как из общепонятного. Под синтезом в самом общем смысле понимается, как известно, соединение разнохарактерных сторон и элементов в качественно новое единое целое. Но для деятелей серебряного века весьма существенна была гегелевская вариация этого методологически безусловно верного осмысления, когда синтез является членом известной триады (тезис – антитезис – синтез), высшим и объединяющим в себе другие два члена, слитые в новое качество. А приводимые ниже конкретные литературные данные выявляют и иные, более частные, нюансировки понятия «синтез» в художественной практике серебряного века.

В виде примера можно указать на характерные для серебряного века попытки на основе художественного синтеза решить сложные задачи, назревшие лля литературы на новом этапе ее развития. Например, это задача расширения выразительно-смысловых возможностей прозы за счет усвоения ею (путем адаптации и пересоздания на прозаической почве по принципу аналогии) некоторых приемов поэзии. В данном деле имел немалое значение опыт западных литератур. Конкретные усилия русских писателей-символистов в обсуждаемом направлении сопровождались в виде теоретического обоснования глубоко информативными для историка литературы ссылками именно на зарубежный литературный опыт, ср., напр.: «Верхарн создал новые «роды» и «виды» в поэзии. Никто до него не подозревал, что роман можно сжать до лирического стихотворения» [4]. В других случаях внимание русских художников, обратившихся к творческому синтезу, привлекал опыт западноевропейского искусства. Критики и музыковеды увлеченно констатируют, например, что композитор Рихард Штраус открыл в музыке приемы, идущие от приемов литературы, – «дал начало музыкальному роману, музыкальной прозе» [5].

Когда на Западе живопись импрессионистов, а также импрессионистская музыка стали оказывать влияние на словесно-художественное творчество, на поэзию, это тоже было живым примером творческого синтеза для русских культурных деятелей серебряного века.

Художники-символисты проявляли тенденции к синтезу с экспериментальной настойчивостью и поистине «лабораторной» интенсивностью. Это делает феномен синтеза одним из важнейших, «краеугольных» компонентов поэтики символизма. Более того, как показал анализ конкретного материала, именно в рамках символизма и близких к нему течений разрабатывалась наиболее детальная и изощренная теория художественного синтеза, имевшая у разных авторов немало важных и интересных концептуальных нюансов, которые многие из таких авторов, часто совмещавших в себе теоретика и художника-«практика» (Вяч. Иванов, А. Белый, В.Брюсов и др., а в области музыки А. Скрябин), стремились подтвердить собственным художественным творчеством. Так, именно в рамках символизма была высказана идея «нового синтеза», синтеза на религиозно-мистической основе.

Читать дальше