А. Галкин - Рефераты для дурёхи

В отношении Кармен, увиденных глазами двух мужчин, действуют также и христианские представления о женщине. Хосе Наварро поначалу еще не испорчен и мерит Кармен христианским идеалом. Для мужчины-христианина это, конечно, Мадонна, Пресвятая Дева. Важно, что Хосе начинает свой рассказ о Кармен словами: «я баск и древний христианин». Когда, под влиянием женских чар Кармен, Хосе ее отпускает из-под стражи и помогает бежать, он молится за нее Божьей Матери горной (с.488), а Кармен, после того как миновала короткая ночь любви и она отблагодарила Хосе за услугу, как бы отдала, по обычаю цыган, свой долг, с насмешкой говорит Хосе: «Ты повстречался с чёртом, да, с чёртом; не всегда он черен, и шею он тебе не сломал. Я ношу шерсть, но я не овечка. Поставь свечу своей махари (Святой Деве), она это заслужила. Ну, прощай еще раз. Не думай больше о Карменсите, не то она женит тебя на вдове с деревянными ногами» (что означает виселицу, вдову последнего повешенного) (С. 494).

Автор, согласившийся на цыганское гадание Кармен, осуждает себя с христианской точки зрения: «В те времена (…) я был таким нехристем, что не отшатнулся в ужасе, увидев рядом с собой ведьму» (С. 478), он добавляет, что изучал тайные науки и вызывал духа тьмы.

Действительно, для Кармен вовсе не существует христианских заповедей: «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй», она убежденная язычница. Призрак смерти как будто все время сопутствует Кармен: она чуть не убила товарку на табачной фабрике, располосовав ей щеки, как шахматную доску – на квадраты, острым ножичком для срезания сигарных кончиков. Любопытно, что их спор вышел тоже на христианской почве: работница хвасталась, будто у нее столько денег, что она сможет купить осла. Кармен, со свойственной ей злым остроумием, поинтересовалась у той, не мало ли ей метлы? Кармен явно намекала на колдовскую ворожбу и шабаш ведьм, не говоря уже о непристойных намеках в язвительном вопросе Кармен. Товарка, желая отомстить, «задетая за живое, быть может потому, что чувствовала себя небезвинной по этой части, ответила, что в метлах она мало что смыслит, не имея чести быть цыганкой и крестницей сатаны, но что сеньора Карменсита скоро познакомится с ее ослом, когда господин коррехидор повезет ее на прогулку, приставив к ней сзади двух лакеев, чтобы отгонять от нее мух» (С. 486). В ответ Кармен пообещала устроить ей «мушиный водопой на щеках» (С. 486). Мухи, как известно, любят кровь и летят на кровь.

Красный цвет огня, крови, пожара, разрушения, гибели сопутствует и сопровождает Кармен, как и шлейф смерти. Кармен воплощает для Мериме, вероятно, женщину-вамп. В ней слишком много опасного, страстного, не поддающегося разуму, больше того, этот разум отвергающей. Для Кармен нет греха и искупления за грех. Для нее существует только жизнь, и жизнь особая – рискованная, опасная, на грани между жизнью и смертью, веселая своей катастрофичностью. Любовь для Кармен, скорее всего, очень небольшая часть жизни, потому что она занимается «цыганскими делами». А любовь только передышка, короткий отпуск между этими самыми «цыганскими делами».

Что же это за дела? Это вроде разведки. Кармен едет, скажем, на Гибралтар, находит там богатого дворянина, живет с ним, получая от него подарки, одежду, еду. Она вынюхивает, сколько у него денег, узнает, какой дорогой он едет, захватив с собой свои богатства, и наводит на него шайку разбойников, которые должны его не только ограбить, но и убить, чтобы замести следы. Кармен – наводчица, террористка, а риск, будь то контрабанда, воровство, грабеж, убийство, – ее стихия. Поэтому, когда Хосе становится ее любовником, а потом и мужем, цыганским «ромом», и несколько раз нарушает планы Кармен, выдергивая ее из шпионской паучьей сети, которую она уже раскинула для очередной жертвы, она начинает злиться, сопротивляться, негодовать, ведь Хосе силой, пользуясь властью «мужа», лишает ее свободы, свободы жить так, как она хочет, он «лезет» в ее «цыганские дела», а этого уж она никак не может ему простить.

Единственный раз Кармен совершает необычайное самопожертвование: она две недели выхаживает раненого Хосе. Значит, в ней действительно живет чувство любви, однако, едва лишь он выздоравливает, Кармен снова ищет воли и убегает от Хосе прочь. Она не может стать верной подругой Хосе Наварро, как, например, в случае с другим Хосе – Хосе-Марии, о котором Хосе Наварро рассказывает автору, завидуя его подруге, андалузке, преданной мерзавцу Хосе-Марии, как бы он ее ни унижал: «красивая девушка, тихая, скромная, милая в обращении», в то время как Хосе-Мария «вечно волочился за девицами, обходился с нею дурно (…) ударил ее ножом», а она «гордилась своим шрамом на руке и показывала его как лучшее украшение на свете» (С. 501–502).

Образцова, сыгравшая Кармен, желавшую принудить Хосе стать ее идеалом – грубым мачо, повелевающим женщиной и принуждающим их следовать его воле, сыграла не Кармен Проспера Мериме. Таким грубым мужем, ее первым «ромом», был Гарсия Кривой. Но любила ли его Кармен? Вряд ли! Она предложила Хосе подставить Гарсию Кривого под саблю англичанина, на которого тот должен был напасть первым и погибнуть, а Хосе, по замыслу Кармен, должен был воспользоваться гибелью Кривого и стать мужем Кармен, а заодно легко, руками прежнего мужа убить и ограбить англичанина.

Правда, Кармен вызволила Гарсию Кривого из тюрьмы, соблазнив тюремного врача, но это опять-таки «цыганские дела», шпионская миссия Кармен, первой в истории Мата Хари, для которой чем сложнее и рискованнее было предприятие, тем слаще результат и почетней победа над препятствиями.

Любовь Кармен и Хосе, по существу, это тоже одно из пустячных «цыганских дел» в ряду других, более важных. Как видно, Кармен занимает трудность задачи – превратить деревенского парня в мачо (здесь Образцова права, и на первом этапе их любовной связи эта цель перед Кармен стоит). Каковы средства такой борьбы над волей Хосе? Издевательства и провокации. Вот неполный их набор:

1) Встреча на глазах у публики и спектакль унижения Хосе:

«…она, следуя обычаю женщин и кошек, которые не идут, когда их зовут, и приходят, когда их не звали, остановилась передо мной и заговорила.

– Кум, обратилась она ко мне на андалузский лад, – подари мне твою цепочку, чтобы я могла носить ключи от моего денежного сундука.

– Это для моей булавки, – отвечал я ей.

– Для твоей булавки! – воскликнула она смеясь. – Видно, сеньор сплетает кружева, раз он нуждается в булавках.

Все кругом засмеялись, а я почувствовал, что краснею, и не нашелся, что ответить» (С. 485).

2) Ложь и обращение к патриотическим чувствам Хосе. Желая убежать из-под стражи, она сулит Хосе кусочек «бар лачи» (колдовская магнитная руда, привораживающая к ее обладателю всех женщин), она заговаривает с Хосе по-баскски, на языке его гордого народа, говоря, что она из Этчалара (в четырех часах пути от Элисондо, родины Хосе): «Она лгала, сеньор, она всегда лгала. Я не знаю, сказала ли эта женщина хоть раз в жизни слово правды; но, когда она говорила, я ей верил, что она наваррка; уже одни ее глаза, и рот, и цвет кожи говорили, что она цыганка. Я сошел с ума, я ничего уже не видел» (С. 488).