Асия Эсалнек - Основы литературоведения. Анализ романного текста: учебное пособие

Претендуя на компетентность, но не будучи по-настоящему компетентным в трактовке социологических, философских, политических идей, Достоевский достаточно силен и правомочен в оценке нравственно-психологических аспектов концепции своего героя. Выявление этих аспектов и их отражение в облике героя он и избирает способом оценки теории в целом. Это оказывается весьма результативным еще и потому, что именно такая интерпретация и такое освещение сознания героя наиболее соответствуют читательскому восприятию художественного произведения.

Прежде всего, оценка достигается обнажением объективного нравственного пафоса идей, которыми делится Иван Карамазов со своим братом Алексеем. Содержание его рассказа должно убедить, что нравственно нормальный человек не может не ощутить горечь от обилия страданий на земле, не ужаснуться тем фактам, которые приводятся Иваном, не задуматься над причинами, которые порождают такие страдания. Иными словами, систематизированные им жизненные впечатления столь потрясающи, что не могут не вызвать сочувствия у слушателя и заставляют поверить в нравственное обаяние героя. По мысли Кирпотина, «Достоевский полон сочувствия Ивану».

В размышлениях о причинах бедствий людей позиция героя не столь убедительна – мы уже обращали на это внимание. Исходя из тезиса о порочности людей, об их злобности и несовершенстве, о нелюбви друг к другу (Иван настойчиво повторяет эту мысль), герой предлагает доверить их судьбу людям типа Великого инквизитора, которые накормят их и поведут за собой, как стадо, совершая при этом новые жестокости вроде сожжения еретиков, к которым они готовы причислить самого Иисуса Христа. По мнению героя, это единственный выход, который и его самого приводит в отчаяние, но другого он предложить не может.

Мы отвергаем такую теорию за антиисторизм и утопичность. Достоевский не принимает ее за безнравственность. Предпочтение жестокого, не доверяющего людям Инквизитора верящему в людей Иисусу Христу дискредитирует концепцию Ивана Карамазова. К этому хочется добавить, что человек, в том числе современный, независимо от его веры в Бога, не может не поддержать Достоевского в этом отношении, ибо речь идет не о религиозности, а о нравственной окраске поведения человека, претендующего на руководство другими людьми.

С теоретическими убеждениями социально-политического характера связаны философские и этические представления Ивана. Приятие Инквизитора взамен Христа означает отрицание Бога и атеизм. Атеизм, в свою очередь, подразумевает отрицание идеи бессмертия, т. е. веры в бесконечные нравственные начала. Сочетание атеистической идеи с идеей дурной человеческой природы логично приводит к выводу о вседозволенности, который подкрепляется впечатлениями о необузданности человеческих страстей, о праве на любое желание, на своеволие. Наблюдая за собой и окружающими, Иван Федорович заявляет Алеше: «А насчет права, так кто же не имеет права желать?.. К чему же лгать пред собой, когда все люди так живут, а пожалуй, так и не могут иначе жить… В желаниях моих я оставляю за собой полный простор».

В таких умозаключениях писатель уже не мог сочувствовать герою, о чем он говорит устами Алеши, подчеркивая тем самым нравственную несостоятельность концепции его брата. «Как же жить-то будешь? – горестно восклицал Алеша. – С таким адом в груди и в голове разве это возможно?»

Нравственная уязвимость теории подчеркивается и другими приемами. Во-первых, самой манерой ее преподнесения. В данном романе, как и в первом, сообщается о существовании статьи Ивана Федоровича, но дается она в устном изложении автора и его читателей, знаменитая поэма «Великий инквизитор» – тоже. Думается, что в данном случае действуют два мотива. С одной стороны, писатель избрал наиболее доступную форму донесения мысли до читателей, с другой – эта форма вуалирует некоторые недостатки самой мысли. Дело в том, что устное изложение как бы не претендует на абсолютную точность и отчетливость, допускает противоречия, которые возникают будто бы за счет произнесения. Это хорошо подмечает Алеша, стремящийся своими вопросами и репликами уточнить некоторые положения. На это, возможно, и рассчитывает Иван, зная о неясности некоторых положений своей концепции. Но все это означает определенную ее окраску.

Изложение Иваном Федоровичем своих мыслей не предполагает их обсуждения и хотя бы некоторой дискуссии – это тоже ощущает Алеша. Любые его попытки вмешаться, задать вопрос, уточнить услышанное игнорируются Иваном. Ему важно сказать, а не узнать, высказаться, а не дойти до истины. Он подозревает непоследовательность в своих мыслях, но не желает останавливаться и разбираться с помощью других, пока сам верит в них В этом обстоятельстве опять же скрыта оценка сути его мыслей. При таком способе изложения мыслей речь героя превращается в монолог. Монолог довольно стройный, логичный, лишенный эмоциональности, которая была присуща монологам Раскольникова. Это говорит об отсутствии у героя прямых сомнений и нежелании хотя бы самому себе признаться в них.

Сомнения обнажаются в реакциях героя. В ответ на недоумение и тревогу Алеши Иван смеется. Его смех часто выражает ироническое, презрительное, несерьезное отношение к окружающим и к своим мыслям. Это улавливает даже Федор Павлович Карамазов, который говорит: «Чего опять смеешься?»

Еще более показательна реакция окружающих. Стремление неоднократно проговорить свои мысли и таким образом проверить их на слушателях заставляет Ивана Федоровича высказываться и в обычных разговорах – с отцом, Катериной Ивановной, Дмитрием, Смердяковым. Такие беседы позволяют увидеть реакцию на суждения Ивана и отношение к нему как к личности. При этом образованность Ивана никем не подвергается сомнению, а вот его тип мышления воспринимается неоднозначно.

«Иван гимну не верит!» – с горечью констатирует Митя, подтверждая приведенный выше тезис о нелюбви Ивана к ближнему, о его нежелании поверить в благородные порывы и вскрывая тем самым противоречивость и непоследовательность мотивов бунта Ивана. Ракитин, тоже не чуждый подлости, говорит про Ивана: «Сам подлость сознает и сам в подлость лезет». Миусов удивляется тому, что после скандала в монастыре Иван идет на обед к игумену «как ни в чем не бывало». Герой вызывает раздражение и у Катерины Ивановны, укоряющей его в том, что он убедил ее в убийстве отца Митей. Даже Федор Павлович чует что-то не то и говорит, что боится Ивана больше, чем Митю. Но особенно показательны реакции Смердякова, который сначала слишком внимательно слушает Ивана, а в конце издевается над ним за его трусость. Внимание Смердякова к речам Ивана смущает и волнует того больше, чем критические замечания отца Паисия, Алеши, Миусова.