Надежда Лыкова - История языкознания в текстах и лицах

Какой-либо конкретный язык, или отдельный язык, есть совокупность языкового материала какого-либо народа (Грамматика: 108).

<���…> Речь – это духовная деятельность, и, следовательно, языкознание относится к числу психологических наук, подобно тому, как к психологии относится учение о мышлении и воле, т. е. о возникновении мыслей и волевых импульсов, а не о том, какими они должны быть. <���…> Языкознание упирается в область психологии. Однако языковой материал, т. е. отдельные языки, – это особые продукты человеческого ума, принадлежащие уже не психологии, а истории, т. е. языкознанию, точно так же, как отдельные определенные волевые импульсы и мысли уже не являются предметом психологии. Но речь, говорение, т. е., как уже было сказано выше, происходящее в настоящее время или мыслимое как происходящее в настоящее время проявление языка, может быть предметом как языкознания, так и собственно психологии, конечно, в различных взаимосвязях. Поскольку в каждом речевом процессе дан язык вообще и создается или применяется языковой материал, эти процессы являются предметом языкознания. Но языковой материал состоит из представлений, и даже простые звуки, артикуляции обусловливаются духовным началом; как таковые они могут быть подвергнуты чисто психологическому наблюдению, которое отвлекается от содержания продуктов духовной деятельности <���…> (Грамматика: 110).

<���…> мы предпочитаем называть язык системой, проистекающей из единого принципа, индивидуальным духовным продуктом. Но основа этого единства и индивидуальности языков заложена в своеобразии народного духа. Уже в первой части этой книги мы показали, что здесь мы целиком стоим на позиции Гумбольдта (Грамматика: 111).

<���…> современная психология есть индивидуальная психология, т. е. ее предметом является психический индивидуум, как он вообще проявляется в каждом одушевленном существе, в человеке и до известной степени и в животном. Но существенным определением человеческой души является то, что она не является обособленным индивидуумом, но принадлежит к определенному народу. Таким образом, индивидуальная психология требует существенного дополнения в виде психологии народов. По своему рождению человек принадлежит к какому-либо народу; тем самым его духовное развитие обусловлено определенным образом. Следовательно, нельзя полностью составить понятие об индивидууме, не принимая во внимание той духовной среды, в которой он возник и живет (Грамматика: 113–114).

<���…> Ведь если и следует прослеживать возникновение и развитие языка вообще из индивидуального духа – причем и здесь уже наталкиваются на человека как на общественное существо, – все же при рассмотрении действительного, созданного и, следовательно, в то же время особого языка возникает вопрос: кому он принадлежит? кто его создал? Не индивидуум сам по себе; ведь индивидуум говорит в обществе. Его понимали, когда он в процессе речи создавал язык; следовательно, то, что говорил один и как он говорил, уже присутствовало до момента речи и в уме слушающего. Итак, говорящий создал язык одновременно из своей души и из души слушающего, и потому произнесенное слово принадлежит не только ему, но и другому.

Таким образом, язык по своей сути есть продукт сообщества, народа. Когда мы называем язык инстинктивным самосознанием, инстинктивным мировоззрением и логикой, это означает, что язык является самосознанием, мировоззрением и логикой духа народа (Грамматика: 115).

1. Можно ли утверждать, что А. Шлейхер придерживался теории моногенеза языков?

2. Покажите, опираясь на приведенные фрагменты, что А. Шлейхер является сторонником натуралистического подхода к языку.

3. Как вы считаете, какую роль сыграла схема А. Шлейхера в развитии языкознания?

4. Какие идеи Г. Штейнталя, высказанные в приводимом фрагменте, созвучны идеям В. фон Гумбольдта?

5. Как решает Г. Штейнталь вопрос о коллективном и индивидуальном в языке?

6. Почему Г. Штейнталь относит языкознание к числу психологических наук?

Русский филолог-славист. В 1874 г. он защитил докторскую диссертацию «Из записок по русской грамматике», а в 1875 г. стал профессором Харьковского университета, член-корреспондент Петербургской академии наук (1875). Потебня находился под сильным влиянием идей В. фон Гумбольдта, однако переосмыслил их в психологическом духе. Много занимался изучением соотношения мышления и языка, в том числе в историческом аспекте, выявляя, прежде всего на русском и славянском материале, исторические изменения в мышлении народа. Одним из первых в России Потебня изучал проблемы поэтического языка в связи с мышлением, ставил вопрос об искусстве как особом способе познания мира.

Мысль и язык (1862)

В слове мы различаем: внешнюю форму, т. е. членораздельный звук, содержание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму, или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание. <���…> (Мысль и язык: 22).

Внешняя форма нераздельна с внутреннею, меняется вместе с нею, без нее перестает быть сама собою, но тем не менее совершенно от нее отлична; особенно легко почувствовать это отличие в словах разного происхождения, получивших с течением времени одинаковый выговор: для малороссиянина слова мыло и мило различаются внутреннею формою, а не внешнею.

Те же стихии и в произведении искусства, и нетрудно будет найти их, если будем рассуждать таким образом: «это – мраморная статуя (внешняя форма) женщины с мечом и весами (внутренняя форма), представляющая правосудие (содержание)». Окажется, что в произведении искусства образ относится к содержанию, как в слове представление – к чувственному образу или понятию. <���…> (Мысль и язык: 22–23).

<���…> наука невозможна без понятия, которое предполагает представление; она сравнивает действительность с понятием и старается уравнять одно с другим, но так как количество признаков в каждом кругу восприятий неисчерпаемо, то и понятие никогда не может стать замкнутым целым.

Наука раздробляет мир, чтобы сызнова сложить его в стройную систему понятий; но эта цель удаляется по мере приближения к ней, система рушится от всякого не вошедшего в нее факта, а число фактов не может быть исчерпано. Поэзия предупреждает это недостижимое аналитическое знание гармонии мира; указывая на эту гармонию конкретными своими образами, не требующими бесконечного множества восприятий, и заменяя единство понятия единством представления, она некоторым образом вознаграждает за несовершенство научной мысли и удовлетворяет врожденной человеку потребности видеть везде цельное и совершенное. <���…> (Мысль и язык: 38).