Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

В языкознании второй половины ХХ века становится предметом изучения так называемая «наивная лингвистика» [4](в западноевропейской и американской лингвистике – «folk linguistics)), «Volklinguistik», «Laienlinguistik», «linguistique populaire» [см. обзоры: Ромашко 1987; Дебренн 2009 а; 2009 б]), под которой понимаются «спонтанные представления о языке и речевой деятельности, сложившиеся в обыденном сознании человека» [Арутюнова 2000 а: 7].

Первоначально под именем «наивной» лингвистики рассматривались те представления о языке, которые не осознаются говорящими и закреплены в семантике языковых единиц; ср.: «Естественная лингвистика – это нерефлектирующая рефлексия говорящих, спонтанные представления о языке и речевой деятельности, сложившиеся в обыденном сознании человека и зафиксированные в значении металингвистических терминов, таких как язык, речь, слово, смысл, значение, говорить, молчать и др.» [Арутюнова 2000 а: 7; см. также: Язык о языке 2000]. Выражение «нерефлектирующая рефлексия» указывает на то, что использование метаязыковых терминов не требует от говорящего выведения информации в «светлое поле» сознания. Сознательная рефлексия уже состоялась на этапе формирования этих терминов, когда языковой коллектив осуществил категоризацию языковой действительности (как фрагмента мира), осмыслил и принял содержание слова, придал рефлексии «свёрнутый», «конвенционализированный» [Рябцева 2005: 535] характер. В современных лингвистических работах «наивная» (обыденная) лингвистика понимается широко: в ее состав включаются как метаязыковые представления, закрепленные в семантике (и в традициях употребления) языковых единиц, так и осознаваемые, вербализуемые в дискурсе метаязыковые знания, мнения, оценки и т. п. [ср.: Булыгина, Шмелёв 2000].

В конце ХХ века интерес к «стихийной» лингвистике активизируется, что вызвано, с одной стороны, антропоцентрическим поворотом в лингвистике, а с другой, – богатством эмпирического материала, к которому языковеды получили доступ в новых условиях. Метаязыковая рефлексия рядовых носителей языка исследуется на материале текстов СМИ [Вепрева 2005; Васильев 2003; Кормилицына 2000 а; 2006; Батюкова 2009 и др.]. С развитием электронных информационно-коммуникационных технологий в поле зрения исследователей попадают не только соответствующие языковые процессы, но и связанный с этими обстоятельствами факт активизации обыденной метаязыковой рефлексии [см.: Резанова, Мишанкина 2006; Сидорова 2006; 2007 а; Нещименко 2008; Резанова 2008; 2009 б; Сидорова, Стрельникова, Шувалова 2009; Мечковская 2006; 2009: 488–494]. Причина активизации метаязыковой рефлексии в Интернете – необходимость критического осмысления и коррекции привычных «технологий» общения.

«Рефлексия наивных говорящих» (М. Ю. Сидорова) в Сети часто носит активный, творческий характер: они не только осмысливают язык, носителем которого являются, но и творят новую языковую действительность: конструируют новые языки [см., напр.: Сидорова, Стрельникова, Шувалова 2009: 410–419], играют с родным языком [Дедова 2007 и др.], а также декларируют своё «языковое существование» [Соколовский 2008].

В течение последнего десятилетия обращение языковедов к актуальным областям современной российской речесферы позволило сделать интересные наблюдения и выводы относительно метаязыковой рефлексии субъектов политического [Шейгал 2004] и юридического [Лебедева 2000; 2009 а] дискурса, жителей современного города [Шарифуллин 2000; Карабулатова 2008] и др. Материал для изучения обыденного метаязыкового сознания дают обращения рядовых говорящих в различные справочные службы [Геккина 2006]. «Впереди, – считают специалисты, – открытие новых источников, например, текстов естественной письменной речи (конспектов, рефератов, работ на ЕГЭ, материалов дискуссии об орфографии и мн. др.)» [Голев 2008 а: 11].

Ученые обращаются для наблюдения над метаязыковой рефлексией и к традиционному объекту исследования – к художественным текстам [Кожевникова, Николина 1994; Кожевникова 1998 а; 1999; 2006; Зубова 1997; 2000; 2003; 2010 и др.; Николина 1986; 1996; 1997; 2004 а; 2004 б; 2005 б; 2006 в; 2009 б и др.; Ляпон 1989; 1998; 2001; 2006 и др.; Черняк В. Д. 2006; 2007; Санджи-Гаряева 1999; Фатеева 2000; Смирнова 2008; Судаков 2010; Попкова 2006; Батюкова 2009 и др.] и фольклорным произведениям [Рождественский 1978; 1979; Сперанская 1999; Шмелёва, Шмелёв 1999; 2000 и др.; Радзиховская 1999; Седов 2007; Шумарина 2010 б и некот. др.].

Новый этап в изучении метаязыковой рефлексии связан с оформлением особого научного направления, в центре внимания которого находится обыденное метаязыковое сознание как самостоятельный объект. Рядом ученых (А. Н. Ростова, Н. Д. Голев и др.) были предприняты действия по объединению и координации усилий языковедов, изучающих различные аспекты обыденного метаязыкового сознания: В октябре 2007 г в Кемеровском государственном университете прошла научная конференция «Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика» по материалам которой выпущен сборник статей [Обыденное… 2008]. В 2009 г. выходят из печати две части коллективной монографии «Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты» [Обыденное… 2009, I; 2009, II], к участию в которой Н. Д. Голев (научный редактор монографии и руководитель проекта) привлек ученых из разных регионов России [5]. Издание монографии, как отмечается в предисловии к I выпуску, является частью общего плана, нацеленного на концептуальное оформление целого направления в отечественной науке (на наш взгляд, оно может быть обозначено как теорияо быденной лингвистики). Материалы сборника статей и монографий обобщают разрозненные до этого момента представления учёных о феномене обыденного метаязыкового сознания, подводят итоги и намечают дальнейшие перспективы исследования.

Под метаязыковым сознанием авторы статей и монографии понимают «проявление гносеологической функции языкового сознания (и – опосредованно – самого языка)» [Голев 2009 а: 10]. Обыденное метаязыковое сознание как объект внимания языковедов «представляет собой своеобразный узел системных связей, объединяющих, с одной стороны, язык и сознание, с другой – обыденное языковое сознание и лингвистику как науку, а с третьей – ментально-языковую сферу с другими сферами социальной жизни человека, сопряженными с языковой деятельностью: обучением языку., культурно-речевой политикой, языковым строительством, специальным использованием языка в различных сферах профессиональной деятельности и т. п.» [Обыденное. 2009, I: 5–6]. Кроме того, проблематика, связанная с обыденным метаязыковым сознанием, оказывается важной для решения некоторых крупных теоретических задач: «без выделения метаязыкового сознания и изучения его места и роли в языковом сознании и в сфере обыденной гносеологии – да и вообще в когнитивной лингвистике – трудно рассчитывать на построение полной модели языкового сознания» [Там же: 6].