Александр Вурдов - Кандзявые эссе

При этом важно отметить, что фиксация того или иного иероглифа в таблице ключей с присвоением ему определённого значения не является пожизненным приговором, требующим однозначного восприятия смысла этого иероглифа (или ключа). Мало кто сомневается в том, что «большой» 大 (и кандзи, и ключ) берет своё начало от изображения человека, стоящего с широко расставленными руками. Тем не менее ни у кого не возникает вопрос, почему при этом в качестве ключа данного кандзи не выступает ни сам «человек» 人, ни даже его руки [273] «Руками» для кандзи 大 мог бы послужить ключ 一 (один). . Всё это наводит на мысль о существенной размытости границ между символьно-образным наполнением иероглифов и собственно техникой их изображения. Графическая стилизация природных явлений и последующее подчинение её законам каллиграфии делают своё неумолимое дело, создавая совершенно новую уникальную реальность. Спрашивается, а нужно ли человеку, целью которого является практическое освоение языка, а не теоретизирование на окололингвистические темы, скрупулёзно исследовать все тонкости происхождения тех или иных лингвистических единиц, графических элементов и грамматических правил? Не следует ли вместо этого, где это только возможно, просто наслаждаться лаконичностью объекта нашего с вами исследования, формируя в процессе знакомства с ним своё интуитивно-образное решение периодически возникающих иероглифических проблем?

Именно так, например, мы поступили в своё время, дав трактовку происхождения левого элемента кандзи «Осень» 秋 (СЮ:_аки) и «Я» 私 (СИ_ватаси). В основе обоих иероглифов лежит ключ (колос), но поскольку сам он внутри себя содержит элемент 木 (дерево), мы определили черточку над ним как сидящую на дереве птичку, высматривающую зёрна на поспевающих колосьях.

В то же время большинство литературных источников данному элементу дают более естественную трактовку, определяя его как перевязанный пучок рисовых стебельков (木 - то, что нами было принято за «дерево»), а «птичку» наверху - как склонившийся под тяжестью зёрен колосок. Зачем же кандзявые эссе пошли по пути некоторого усложнения трактовки? Дело в том, что ни одна из приведённых версий не является идеальной. Пользуясь официальным подходом, мы, видя перед собой элемент «дерево» (木 в 禾), вынуждены отказаться от очевидного факта и воспринимать его как пучок колосьев. Не каждому это может прийтись по душе, ибо неустойчивость и недостаточная определённость возводимой собственными силами иероглифической системы может помешать более лёгкому и естественному восприятию материала.

Точно так же в восьмом эссе мы, совершенно не заботясь о соответствии историческим реалиям, сравнили изображение иероглифа «Останавливать» со стоящими на дороге людьми: высоким (взрослым) и низким (ребёнком). Яркость и простота этого образа настолько очевидны, что нам даже не пришло в голову упомянуть менее ясную, но исторически более верную версию происхождения данного иероглифа, согласно которой в основе знака 止 (останавливаться) лежит схематизированное изображение человеческой стопы, с отчётливо различимой передней частью (горизонтальная линия) и пальцами на ней (один из пальцев (большой) смотрит чуть в сторону).

Всё-таки следует отметить, что для нас главное - цель, и какой мы выберем для её достижения путь - это уже наше личное дело [274] Выиграли мы или что-то потеряли от того, что в своё время (в 1-ом эссе) элемент дорога 辶 в кандзи 道 (путь) был воспринят нами как нечто художественно-ценное и неделимое, а не как исторически возникшее сочетание элементов «шагать» 彳 и «останавливаться» 止? . К тому же, чей путь более правильный с исторической точки зрения, а чей нет - никому и никогда уже доказать не удастся. Японский язык - живой развивающийся язык, динамика развития которого обеспечивается сочетанием и непрерывным взаимодействием яркой образности и предельно чёткой схематичности, и нет причин, запрещающих многочисленным поклонникам японской письменности пополнять её строгую красоту чередой ярких образов, хотя бы исключительно для личного пользования. [275] Слова эти приведены не с целью «руководства к действию» по переосмыслению основ японской символики, а как попытка ещё раз продемонстрировать возможность и желательность подключения к работе над освоением иероглифов в дополнение к общепринятым методам ещё и элементов «личного фактора».

Ещё один интереснейший пример на заданную тему. Мы, когда знакомились с «Насекомым», уже сталкивались с кандзи «Зуб»: 虫歯 (мусиба) - гнилой зуб. Сверху иероглифа 歯 расположен знак, имеющий стопроцентное сходство с известным нам по предыдущему эссе кандзи 止 (СИ): 止まる (томару) - останавливаться, 止める (томэру) - останавливать. Внизу - некий открытый ящичек (или кастрюлька?), внутри которого виден «рис», но только «рис», который уже больше напоминает пучок рисовых стебельков 米, туго перетянутых посередине. В таком «рисе» тоже просматривается элемент «дерево», однако стиль его исполнения и внутренняя завершенность уже позволяют со значительно большей степенью однозначности воспринимать его именно как «рис».

Какая же первоначальная идея была заложена в этот сложный символ, за которым скрывается такая вроде бы элементарная вещь как зуб: ёмкость, удерживающая, останавливающая, накапливающая (止) рис, или то, ради чего можно совершить остановку (止) и приготовить кушанье? Может быть так, а, может быть, и эдак, но что-то внутри нас не позволяет принять столь сложные и откровенно надуманные толкования.

Здесь ещё важно то, что раньше иероглиф 歯 выглядел совсем по-другому: нижняя (квадратная) часть олицетворяла собой открытый рот, а внутри вместо знака «рис» в виде решётки изображались два ряда белоснежных (как рисинки) зубов. Со временем решётка была заменена на два ряда маленьких человечков 人 (齒), которые, в свою очередь, в ходе осуществления (行い, оконаи) ряда реформ упростились до знака 米.

Как теперь понимать этот знак? И причём тут «останавливать»? Совершенно ни при чем, так как наверху не столько «останавливать», сколько попытка, не выходя за рамки устоявшейся символьной системы, изобразить подобие нашего с вами носа со впадинкой над верхней губой. Так что здесь уже не просто набор символов, а та самая первобытная пиктограмма со своим значением, которая в силу ряда причин, описанных в предыдущих эссе, стала выражаться неким готовым набором стилистически однотипных элементов. Поэтому увидим ли мы в этом рисунке то, что когда-то в нём было, подгоним ли под него какую-то свою смысловую базу (например, «то, что останавливает и перемалывает во рту рис») - это ни научного, ни какого-либо другого значения вообще не имеет. Не исключено, что для повышения эффективности запоминания было бы более правильно пытаться отходить от первоначально заложенных в иероглифы образов и видеть в них только набор привычных архитектурных первоэлементов [276] В этом плане рано или поздно начинаешь понимать японскую систему образования, которая при обучении письму детишек и взрослых в большей степени опирается на механическое заучивание. .