Наталья Иванова - Либерализм: взгляд из литературы

Из пяти значений слова либерализм, приведенных выше (этот список неполон), стал актуализирован тот, что близок второму: (2) «рисоваться свободомыслием ради своекорыстных целей».

Но у слов своя, непредсказуемая жизнь. Кто знает, может быть, пройдет время, и в России слово «либерал» вернет свой изначальный смысл – связанный со свободой.

2. Полемика неозападников и неославянофилов конца 1980-х – начала 1990-х годов – продолжение векового спора, который и сейчас не угас. Только из сферы литературы и критики, из журналов, которые тогда были ареной столкновения интересов разных «партий» внутри КПСС, он перекочевал в политическую жизнь, в том числе предвыборную: сегодня ведь уже не надо, как прежде в России, а позднее в СССР, использовать литературу и критику для пропаганды политических идей – цензуры нет. Да и толстые журналы читает незначительная часть людей. Новое размежевание в критике пока еще четко не заявлено, о нем рано говорить как о литературном явлении. Ведь прежде крушение в новой России либеральных идей должно отразиться в художественных произведениях. Я знаю, что по крайней мере одно из них уже написано, хотя не опубликовано. Но скоро будет востребовано.

3. А что понимать под «радикальным» проектом? Левых в искусстве? Или правых опять же в литературе? Постмодернизм, в условиях своей стагнации, самовоспроизводства и слияния с коммерческим «искусством» (исключения здесь есть), сегодня уже не может считаться радикальным направлением. Постмодернизм в России, как русский символизм в 1907 году, пережил «торжество победителей» (статья начала ХХ века А. Горнфельда о модернистах). Постмодерн стал основным направлением в литературной практике, ориентированной на вкусы читателей, редакторов и критиков. Консервативный проект, если под ним понимать традиционализм, – это миф: искусство не может не меняться, не может ориентироваться только на традицию. Даже самый ярый традиционалист, хоть назови он себя гиперреалистом, получил еще с рождения прививку авангарда ХХ века, переболев им еще в период «писательской утробности».

4. Единое поле существует. Боюсь, в идеале. Это заветы литературной критики от Пушкина (и его предшественников) до обновленной, синтетической критики, появившейся в России после символистов, которые соединили «журнальное литературоведение» (Б. Эйхенбаум о Брюсове, Андрее Белом, Вяч. Иванове) и новую критику, построенную на принципах объективности, по крайней мере стремления к ней. Заветы адекватного прочтения текста. Но они нужны лишь единицам (и такие масштабные личности в журнальной критике сегодня есть). Многих же критиков больше занимает выражение своего «я» или интересы стаи, группировки. Субъективного вкуса. Я думаю, было бы интересно провести встречу, как прежде говорили, за «круглым столом» адептов двух «направлений» в критике. Из этого ничего путного не получится, но диалог нужен при любом исходе. Тема же: начался ли литературный XXI век, или в плане словесности мы все еще в веке XX.

Григорий Кружков:

1. Слово «либеральный» в некоторых кругах действительно вызывает испуг и ненависть. Но ведь так уже было в начале XIX века в России. Сейчас в обывательское сознание внедряется то же самое: «либеральный» значит развратный, заговорщицкий, антиправительственный. В начале XX века, особенно после большевистского переворота, «либералы» подверглись гонениям с другой стороны. Для большевиков они были «скрытой контрой» и опять-таки антиправительственным элементом.

Неудивительно. Слово «либерал» происходит от латинского корня «свобода». «С радостию приехал бы к вам в Одессу побеседовать с вами и подышать чистым европейским воздухом, но я сам в карантине, и смотритель Инзов не выпускает меня, как зараженного какой-то либеральной чумою» (А. С. Пушкин). Либерал всегда в оппозиции. На другой стороне – верные служаки, карьеристы или просто мракобесы. Во второй половине XIX века картина усложнилась: обозначилось второе противоречие – между просто «либералом» и «революционером». И тот и другой – за свободу, но один прет сломя голову, а другой – осторожно, чтобы не наломать дров. Либерал неожиданно оказался между консерватором и революционером. Естественно, его и били с двух сторон. Но не все. В русском обществе всегда было достаточно людей с умом и совестью, знающих смысл и цену этому слову. Это, говорили, либеральный деятель. Либеральный профессор Петербургского университета. Значит, презирает охранку, вступится за провинившегося студента, уйдет в отставку, но не станет делать грязное, несправедливое дело.

По сути, в основе либерализма лежит простое человеколюбие, желание защитить человека от гнета государства, предрассудков, несправедливости. Американский поэт Роберт Фрост в стихотворении «Урок на завтра» (1940) писал:

Я – либерал. Тебе, аристократу,

И невдомек, что значит либерал.

Изволь: я только подразумевал

Такую альтруистскую натуру,

Что вечно жаждет влезть в чужую шкуру.

Так в поэтическом переводе. Или, если буквально, две последние строки означают: «Я имею в виду такую альтруистичность, которая в любом споре становится на сторону своего противника». Разве это не точный портрет классической русской интеллигенции?

Либерализм – ответственность. Но у этого понятия ныне появился опасный дубликат, и у нас, и на Западе. Тот «либерализм» в кавычках, которым хотят заменить благородный либерализм наших дедов и прадедов, есть нечто совершенно противоположное: «человеколюбие», направленное только на себя, отстаивание любых своих желаний и прихотей, свобода от ответственности. Короче говоря, это моральный и политический релятивизм, обязательно связанный с тенденцией разрушения традиционной системы ценностей, то, о чем Мандельштам писал: «…есть ценностей незыблемая скала над скучными ошибками веков».

Все это уже было: например, в начале коммунистического века – «долой Пушкина», «долой стыд» и прочее в том же духе. И вновь как будто творится некий бесовский заговор. Разумеется, я говорю не о заговоре со списками, протоколами и тайными директивами, а о заговоре «энтропийном», когда, согласно термодинамике, систему размывает, разваливает, сводит к хаосу. В борьбе с энтропией нужно грести против течения, не лениться работать ручками. Должен быть, перефразируя того же Мандельштама, антизаговор против хаоса и небытия.

Спрашивается: в чем причина нового наступления на либеральные ценности? В безвольном, «энтропийном» поведении опустивших руки и плывущих по течению времени. Куда несет это течение? В сторону все большего захламления вещами, замусоривания голов ненужной информацией и – одновременно – все большего очищения их от всяких идеалов. Иными словами, причина в стихийном заговоре коллективной безответственности. И конечно, в сегодняшнем нажиме власти, чутко уловившей эти настроения и решившей, что теперь – можно, всем все по фигу, кроме зарплаты.

2. Действительно, после первоначальных яростных споров между писателями-почвенниками и просто писателями стороны разошлись и как бы перестали замечать друг друга. Объяснение элементарное. Сперва надеялись, что государство будет поддерживать, питать и осыпать благами Союз писателей, как это было при коммунистах. Но потом выяснилось, что государственным людям, озабоченным дележом нефтеносных бассейнов, абсолютно наплевать на деятелей культуры и пропаганды. Никакого наполненного корыта не появилось, не за что стало бороться и отталкивать друг друга. Ныне – другое дело. С чуткостью патентованных сейсмографов эти деятели (в особенности профессиональные патриоты) почувствовали, что выстраивается однопартийная вертикаль власти и она снова будет нуждаться в соответствующей идеологической вертикали. Дождь благ еще не пролился, но вот-вот прольется. Нужно себя демонстрировать и позиционировать.

Читать дальше