Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире
- Название:Арийский миф в современном мире
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «НЛО»f0e10de7-81db-11e4-b821-0025905a0812
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-4448-0422-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире краткое содержание
В книге обсуждается история идеи об «арийской общности», а также описывается процесс конструирования арийской идентичности и бытование арийского мифа как во временном, так и в политико-географическом измерении. Впервые ставится вопрос об эволюции арийского мифа в России и его возрождении в постсоветском пространстве. Прослеживается формирование и развитие арийского мифа в XIX–XX вв., рассматривается репрезентация арийской идентичности в науке и публичном дискурсе, анализируются особенности их диалога, выявляются социальные группы, склонные к использованию арийского мифа (писатели и журналисты, радикальные политические движения, лидеры новых религиозных движений), исследуется роль арийского мифа в конструировании общенациональных идеологий, ставится вопрос об общественно-политической роли арийского мифа (германский нацизм, индуистское движение в Индии, правые радикалы и скинхеды в России).
Книга представляет интерес для этнологов и антропологов, историков и литературоведов, социологов и политологов, а также всех, кто интересуется историей современной России. Книга может служить материалом для обучения студентов вузов по специальностям этнология, социология и политология.
Арийский миф в современном мире - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Фактически нынешняя ситуация в околонаучных кругах в России и на Украине весьма напоминает ту, что сложилась в Западной Европе в конце XIX в., когда определенные научные теории (философия Бергсона и Ницше, биология Дарвина, эстетика Вагнера) стали использоваться для оправдания расизма, ксенофобии, иррационализма и «восстания против позитивизма», если воспользоваться словами Джованни Джентиле. Кстати, нелишне отметить, что «теорию» Гусевой и Жарниковой восторженно рекламировали газета русских фашистов «Русский реванш» (1996, № 1: 8), нацистская газета «Земщина» (1995, № 101), расистский журнал «Наследие предков» (1995, № 1: 14) и респектабельный журнал русских почвенников «Наш современник» (1996, № 5: 224).
Конечно, как верно пишет З. Стернхелл, было бы несправедливо винить ученых за то, каким образом интерпретируются и используются их теории. Тем не менее нельзя не учитывать социальные последствия некоторых идей, когда они упрощаются, получая массовую популярность. Так, скажем, социодарвинизм, безусловно, сыграл значительную роль в развитии этнонационализма и современного расизма (Sternhell 1976: 322). Как метко заметил Эрик Хобсбаум, «сейчас историки делают для национализма то же самое, что производители мака в Пакистане – для наркоманов: мы снабжаем рынок основным сырьем» (Hobsbawm 1992: 3). И это в первую очередь относится к тем специалистам, которые сознательно посвящают себя выработке идеологии для этнонационализма или расизма, – о некоторых из них и шла речь выше.
Вместе с тем главную роль в формировании и распространении шовинистической идеологии играют умелые интерпретаторы, излагающие простым доступным языком теории специалистов, манипулируя их идеями в нужном ключе. Чаще всего такими людьми оказываются писатели, журналисты, недоучившиеся студенты, энтузиасты-дилетанты (Sternhell 1976: 323–324). Затем в силу вступает механизм, типичный для атмосферы «всеобщей грамотности», но неглубоких знаний, что с признательностью используется и даже стимулируется националистами, сознательно создающими обстановку интеллектуального популизма. Этот механизм был удачно охарактеризован С. Дудаковым следующим образом: «Отныне между “литературой” и “действительностью” не существовало различий: что было придумано беллетристом, могло быть объявлено “документом”, который, в свою очередь, становился основой для нового беллетристического повествования. При этом, естественно, ни ссылок, ни объяснений этим “широко известным фактам” не требовалось» (Дудаков 1993: 140). В настоящее время нечто подобное происходит с псевдонаучными теориями в России и других постсоветских государствах.
Справедливости ради следует отметить, что, чувствуя некоторую неловкость от уж слишком явных ассоциаций своей теории с культурологическими построениями нацистских авторов, Гусева сопровождала свои позднейшие произведения оговорками о том, что ее «арийские идеи» не имеют к тем никакого отношения. Она полностью отмежевывалась от книги С. Антоненко, о которой пойдет речь ниже, и заявляла, что никогда не было ни «Руси Арийской», ни «Руси Ведической». Она даже отрицала «мнимое благородство» ариев и отмечала, что они практиковали человеческие жертвоприношения (Гусева 1997а; 2002: 193–208). Кроме того, в одной из работ она подчеркнула, что древнеиндийская цивилизация и пришедшие позднее в Индию арии не имели никакого отношения к славянам (Гусева 1997в). Вместе с тем она до конца жизни придерживалась идеи об Арктической прародине и, ссылаясь на мудрость древнеиндийской литературы, предупреждала русских против «внутреннего врага» (Гусева 1997б). Кто является этим врагом, она не уточняла. А ущербность нацистских концепций она видела лишь в том, что они, по ее словам, были направлены против славян (Гусева 1998а: 23). Геноцид евреев, против которых, прежде всего, была нацелена нацистская арийская пропаганда, Гусева предпочитала не замечать. В последние годы жизни, излагая все свои вышеизложенные идеи, она отмежевывалась от неоязычества и не забывала высказываться против расизма (Гусева 2002: 182–183, 279–282). Однако идея расы ее беспокоила: описывая приход арьев в Индию, она отмечала, что Индии тогда грозило «расовое смешение», и связывала падение хараппской цивилизации с «древнейшим расовым конфликтом» (Гусева 2002: 73–77). В чем состоял этот конфликт, она не поясняла и даже, напротив, сообщала о том, что в ходе расселения по Индийскому субконтиненту арьи свободно смешивались с местными обитателями и введенный брахманами запрет на смешанные браки помешать этому не мог (Гусева 2002: 79–81, 95). В то же время, отдавая должное расовой теории столетней давности, она с гордостью (и вопреки всем научным данным) подчеркивала, что останки палеолитических людей на стоянке Сунгирь относились к «индоевропейской, нордической расе» (Гусева 2010: 56–57).
Эпоха перестройки ознаменовалась небывалым всплеском альтернативной истории. Прежняя привычная схема исторического развития России оказалась ветхим сооружением, требующим либо капитального ремонта, либо полного сноса и замены зданием, построенным по совершенно новому проекту. Но вопрос о том, каким надлежало быть этому проекту, оказался настолько животрепещущим, что в оживленные дискуссии быстро втянулись массы участников, причем профессиональные ученые составляли лишь относительно малую и далеко не самую яркую их часть. Информационное пространство заполнили неофиты, смело бравшиеся за решение самых сложных исторических проблем. Предлагавшиеся ими версии прошлого отличались неожиданностью и новизной и неизменно встречали живой интерес у самой широкой публики. Профессионалы, приученные к осторожности и взвешенности своих суждений, были не способны успешно конкурировать на этом поле; публике их построения казались безликими и лишенными увлекательности, и борьба за читательский интерес была ими безнадежно проиграна. Разумеется, в этом сказался определенный консерватизм многих профессионалов, неготовых к решительному отказу от прежних, казалось бы, устоявшихся представлений. Здесь сыграли роль целый ряд факторов – во-первых, пиетет научных учителей, во-вторых, привычка руководствоваться сигналами, исходящими от власти, в-третьих, трудности радикального отказа от философско-методологических догм, десятилетиями царствовавших в науке, и, наконец, тот факт, что выработка новых подходов и освоение новых ставших доступными источников требовали времени.
Феерический успех «альтернативных историков» был встречен в научной среде с настороженностью и тревогой, быстро перешедших во враждебность. Многие специалисты старались просто не замечать их деятельности, воспринимая ее как «мусор», неизбежно появляющийся в поле масскультуры. Помещая себя на недосягаемую высоту, научные «мандарины» тешили себя образом «властителей дум» и не задумывались об опасности маргинализации в условиях господства всеобщего китча. У других ученых деятельность «альтернативщиков» вызывала открытую неприязнь, и они с возмущением набрасывались на них, обвиняя в «искажениях исторической истины», «беспределе в науке», «дилетантских подходах», «нехватке профессиональных знаний», «неумении обращаться с историческим материалом» и пр. Третьи отвечали едкой сатирой, пытаясь выставить своих нежелательных конкурентов в смешном или неприглядном виде. Однако от всего этого поток «альтернативной истории» нисколько не иссякал; напротив, ряды неофитов пополнялись все новыми именами. Они не только успешно оборонялись, но переходили в наступление, обвиняя профессионалов в сервилизме, подобострастном обслуживании скомпрометировавшей себя власти или даже сотрудничестве с тайной полицией, а также слепом использовании отживших «колониальных» и «имперских» подходов.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: