Александр Лукьянов - Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Много сомнений в душе поэта. Он не мог не понимать, что они не пара, но безудержно тянулся к Наташе Гончаровой. Ослепительная красота, молодость и чистота только что расцветшей девушки пьянили его душу сладострастной жаждой обладания и оттесняли в сторону все сомнения и колебания. С шутливо-цинической откровенностью он писал Вере Федоровне Вяземской: «Первая любовь всегда является делом чувствительности: чем она глупее, тем больше оставляет по себе чудесных воспоминаний. Вторая, видите ли, дело чувственности…» Именно чувственность поэта всегда руководила его поступками, и в борьбе с ней он то следовал ее позывам, становясь похотливым сатиром, унижавшим и оскорблявшим объекты своей сексуальной агрессии, то заглушал их и поддавался обаянию нежных чувств и благородному восхищению невинной прелестью.

Пушкин принял решение. Скорее всего, «решение» приняло его «либидо», позволив поэту почувствовать нормальное сексуальное влечение к объекту своего возвышенного и «платонического» чувства.

Поэт написал родителям о всех событиях и получил их благословение. Путь к желанному событию был открыт. Однако порой Пушкина охватывал страх перед тем, на что он идет, у многих друзей его было впечатление, что он рад был бы, чтобы свадьба расстроилась. Но Пушкин как зачарованный шел к намеченной цели. В подсознании его шла борьба за объединение, за нормальные сексуальные отношения с горячо любимым человеком. «Инцестуальные» запреты немного ослабли, образ Натали уже не подвергался строгому отбору, как в молодости поэта подвергались подсознательному отбору молодые девушки, за которыми поэт ухаживал и в которых постоянно влюблялся.

Но происходящая борьба выражалась в колебаниях Пушкина, в его нервических письмах и поступках. За неделю до свадьбы поэт написал Кривцову, своему приятелю, письмо: «Я хладнокровно взвесил все выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья не было… Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обычно женятся – я поступаю как люди, и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь. Без упоения, без ребяческого очарования…»

Когда поэт и Натали стали официально зваться женихом и невестой (помолвка состоялась 6 мая 1830 года), весть об этом распространилась среди всех знакомых Пушкина и больше чем на полгода продолжала сохранять свою сенсационность. Многие пророчили, что этот брак не может принести счастья. Одни жалели Натали, другие – поэта. Е. М. Хитрово писала Пушкину: «Я боюсь за Вас: меня страшит прозаическая сторона брака. Кроме того, я всегда считала, что гению придает силы лишь полная независимость, и развитию его способствует ряд несчастий, что полное счастье, прочное, продолжительно, и, в конце концов, немного однообразное, убивает способности, прибавляет жиру и превращает скорее в человека средней руки, чем в великого поэта». Где-то есть правда в этом высказывании, но дальнейшая семейная жизнь поэта докажет, что полного счастья Пушкин в семейной жизни не получил (если оно вообще возможно).

Прежде чем перейти к рассказу о последних шести семейных годах жизни Пушкина, мне хочется сделать маленькое введение в историю отношений поэта и его жены. Более 160 лет прошло со дня смерти нашего Пушкина, и в течение всех этих лет многие пушкинисты, литераторы и просто любители поэзии спорят друг с другом до поводу Н. Н. Гончаровой – Пушкиной-Ланской. До последнего времени ее образ представлялся довольно упрощенно, отношение к ней и современников и исследователей было неприязненным, а порою и враждебным.

У известнейшего пушкиниста П. Е. Щеголева в его монографии «Дуэль и смерть Пушкина» Натали предстает как натура крайне ограниченная и малозначительная, бездумная и бездушная модная красавица, опьяненная своими триумфом и в большом свете, и при дворе, и явившаяся «ближайшей причиной» гибели поэта. Такое же представление о жене поэта сложилось у В. В. Вересаева, как вы уже поняли из его высказывания о Екатерине Ушаковой. Резко неприязненное восприятие жены Пушкина проглядывается у Марины Цветаевой в ее интересной книге «Мой Пушкин». Но до крайних пределов осуждения и обвинения Наталии Николаевны дошла Анна Ахматова, в последние годы жизни занимавшаяся исследованием творчества и преддуэльных дней поэта. Исполненная величайшего преклонения перед Пушкиным, Ахматова безоговорочно объявила жену поэта «сообщницей Геккернов в преддуэльной истории» и даже «агенткой» Геккерна-старшего.

Другое направление – в создании некоего идеального образа жены поэта, «защита тени», утверждение о невиновности Натальи Гончаровой представлено работами И. М. Ободовской и М. А. Дементьева, которые нашли в архиве Полотняного завода 14 писем Н. Н. Пушкиной к своему брату Дмитрию Николаевичу Гончарову, а также письма ее сестер, Екатерины и Александры. Вдохновленные своими находками, эти авторы немного перешли меру в восхвалении жены Пушкина. Естественное уважение к своему мужу, интерес к его делам, забота о детях, ведение хозяйственных дел – все это возводится в ранг каких-то необыкновенных достоинств.

Произошел крен в другую сторону – чрезмерное хуление сменилось неудержимым восхвалением ума, характера и поведения Наталии Николаевны. Д. Благой, литературовед-пушкинист, гневно и немного напыщенно отмечает: «А в истории трагической гибели Пушкина она была не виновницей, а жертвой тех дьявольских махинаций, тех адских козней и адских пут, которыми был опутан и сам поэт. И никто не должен, не смеет не только бросить, но и поднять на нее камень». Не только сам Пушкин, но и его жена становятся неприкосновенными, возводятся в абсолют, и, как следствие, идеализируются и теряют естественное, живое, противоречивое, то есть истинное, человеческое естество.

Наталья Николаевна не была куклой, она была обыкновенной женщиной, которая сформировалась из молоденькой 18-летней девушки, и в течение 6 лет получившей «опыт жизни» от самого Пушкина. Наталья Николаевна росла, хорошела, изменялись ее вкусы, привычки, характер, чувства. Проследить все это в динамике ее отношений с Пушкиным, выявить все ее достоинства и недостатки – это я и попытаюсь сделать в последующих главах, ведя объективный рассказ на основе сугубо документальной, не отбрасывая ни хорошего, ни дурного, что было в их семейной жизни.

Лето 1830 года Пушкин провел в Петербурге, а осенью двинулся в Москву. Настроение его было скверное. Возник вопрос с приданым Натали. Сергей Львович выделил сыну часть Болдина, но только в пожизненное владение. А со стороны Наташи Гончаровой приданого не ожидалось. Пушкин устал нервно и физически от переговоров со своей будущей тещей. Много крови она попортила поэту, и не раз сам брак ставился под сомнение. Пушкин, крайне расстроенный тем, что свадьба опять откладывается, в конце августа уезжает в Болдино хлопотать о том, чтобы его ввели во владение частью имения, выделенной ему отцом. Перед отъездом у него было бурное объяснение с Натальей Ивановной, вероятно, опять по поводу приданого.