Коллектив авторов - Словенская литература. От истоков до рубежа XIX–XX веков

Одним из важных элементов словенского литературного процесса в это время является народная, низовая культура, представленная творчеством так называемых «буковников», неизвестных или известных наивных авторов из народа. Особенно широкий размах это движение получает в Каринтии. Первыми народными сказителями-певцами становились бродяги, позже крестьяне и даже школьные учителя и органисты, одаренные от природы поэтическими способностями. Благодаря простому разговорному языку, широкому использованию народной лексики и поэтических приемов фольклора, произведения каринтийских (М.Андреаш, А. Шустер Дробосняк), крайнских (П.Кнобл, М.Крачман, А.Канчник) и похорских (Ю.Водовник) буковников становятся популярными среди крестьян. Они передавались устно и в списках, некоторые вошли в сборники (М.Ахацела, П.Кнобля, Э.Корытко) или были напечатаны в виде отдельных листовок («летаков»). Распространение сочинений словенских буковников оказывало влияние на развитие читательских интересов в крестьянской среде (процесс, который начался с изданием народных календарей, предпринятым Цойсом).

Особую роль в этот период играют международные, а в их рамках – межславянские связи. Осознание языковой и этнической общности с другими славянами (в первую очередь, с русскими) служило для представителей первых поколений словенских просветителей мощным стимулом в борьбе за национальные права. Важное значение имело установление личных контактов (Копитар – Добровский, Копитар – Караджич, Ярник – П.Й.Шафарик и др.). Подобные связи способствовали более широкому ознакомлению с фольклором и литературой других славянских народов и даже оказывали воздействие на культурно-языковые программы. Огромный вклад в развитие словенско-польских литературных связей внес Мартин Куралт (1757–1845). Друг Линхарта, член «Академии деятельных мужей», он много лет жил и работал во Львове, имел широкие связи в польских кругах. Здесь он обратился к изучению старопольской литературы, писал стихи (на немецком и латинском языках), поднимающие проблемы мира и судьбы поляков. Обвиненный в связях с польским революционно-патриотическим движением, Куралт был сослан и провел более двадцати лет в Моравии. Однако в целом межславянские связи и контакты словенских культурных деятелей носили в этот период единичный характер. Более многоплановыми были словенско-немецкие культурные и литературные связи (особенно в Штирии и Каринтии). В их основе лежала общность исторического развития, территориальное соседство и язык (знание немецкого было обязательным для каждого образованного словенца). Активное восприятие достижений немецкого народа в культурной, литературной и научной сферах было характерно для многих словенских просветителей этого времени. Не менее значимым для развития словенских земель в этот период было итальянское влияние. Оно проявлялось в области архитектуры, изобразительного и музыкального искусства, а также литературы.

В начале 1830-х гг. в развитии словенской литературы и особенно поэзии намечается определенный перелом. Значительной популярностью в эти годы по-прежнему пользуется литературная программа Копитара и его сторонников – программа развития отечественной словесности от сбора фольклора и создания произведений религиозно-дидактического характера для народа к «высокой» литературе. Однако в среде молодой словенской интеллигенции зреют новые настроения, на которые оказывают влияние передовые общественно-политические идеи и новые, романтические веяния, широко распространившиеся во многих странах Европы.

Подлинную оппозицию взглядам Копитара и его окружения составили деятели культуры и литературы, которых объединило участие в издании нового литературно-художественного альманаха «Крайнска чбелица» (Любляна, 1830–1832; 1834; 1848) [63]. Новое издание на словенском языке по замыслу его участников (среди них – редактор М.Кастелиц, Б.Поточник, Я.Зупан, И.Хольцапфел, Е. Девичник, Ю. Космач и др.) было обращено ко всем «любителям крайнской литературы» и имело целью придать отечественной словесности светский и демократический характер, расширить круг тем и, главное, поднять ее на более высокий художественно-эстетический уровень.

В альманахе нашли отражение две ведущие линии словенской поэзии того времени: классицистическая и романтическая. Первая (образцом для нее служила просветительская поэзия В. Водника, ее классицистическо-фольклорная модель) была представлена, наряду с программным сонетом М.Кастелица (1796–1868) «Друзьям крайнского наречия», пейзажной лирикой, зарисовками сельского быта и стихотворениями религиозно-философского звучания. Сторонниками и проводниками второй, романтической линии являлись филолог М.Чоп (1791–1835) и крупнейший словенский поэт Ф.Прешерн (1800–1849).

Матия Чоп был инспиратором издания альманаха (хотя и не являлся его официальным участником). Прекрасно образованный (владел девятнадцатью языками), он был хорошо знаком с современной мировой литературой и критикой. Особенно он любил произведения Гёте, Байрона, Мицкевича, внимательно изучал русскую литературу – Пушкина, Хомякова и др. Чоп был одним из самых свободомыслящих деятелей своего времени, с горячим сочувствием он относился к национально-освободительным движениям польского и греческого народов.

Столкновение позиций Копитара и альманаховцев (в первую очередь, Чопа и Прешерна) ясно и определенно выявилось в период так называемой «азбучной войны» – литературного спора, который в 1830-е гг. развился из полемики по поводу принятия нового словенского алфавита, так называемой «метелчицы». Во второй половине 1820-х гг. проблема разработки единых норм правописания и системы графических обозначений по-прежнему оставалась первостепенной задачей словенских филологов. В грамматиках словенского языка П.Дайнко (Грац, 1824) и Ф.Метелко (Вена, 1825) при описании фонетических особенностей языка делался упор не на центральные диалекты, а на восточно-штирийский (Дайнко) и нижнекрайнский (Метелко), а главное – предлагался смешанный тип правописания – латинско-кириллический. Новые принципы графики нашли своих сторонников и учитывались при издании учебников и книг духовного содержания вплоть до 1833 г. Параллельное существование нескольких моделей книжно-письменного языка угрожало процессу формирования единого литературного языка словенцев. Спор между сторонниками Метелко и защитниками старой «бохоричицы» выплеснулся на страницы печати и вскоре принял острый, полемический характер. Одним из активных противников «метелчицы» был Чоп. В ряде статей 1833 г. (серия приложений к «Иллишес блатт») он не только поднимает языковые проблемы (при выработке норм единого языка он предлагал учитывать особенности всех словенских диалектов; указывал на возможность использования диакритических знаков для обозначения шипящих – по типу чешской графики), но и сформулировал свои взгляды на развитие национальной литературы. Этой проблеме было посвящено и послесловие молодого филолога к переводу критической статьи Ф. Л.Челаковского (1832), посвященной альманаху «Крайнска чбелица» и поэзии Ф.Прешерна. Отдавая дань уважения заслугам Копитара в борьбе за чистоту словенского языка, Чоп вместе с тем скептически относился к идее использования языка крестьян в качестве образца для литературного языка из-за ограниченности его лексико-стилевых возможностей. Он считал, что не дидактические книги «для народа», а только высокохудожественная литература, опирающаяся на фольклорные традиции, а также на творчество предшествующих поколений словенских писателей и вбирающая в себя достижения европейских литератур, может вызвать интерес широких слоев словенской интеллигенции к проблемам родного языка, стать важным фактором формирования активной читательской среды. В своих рассуждениях Чоп опирался на работы немецких теоретиков романтизма (в первую очередь братьев А. В. и Ф. Шлегелей). Он отстаивал принцип личной свободы и творческой активности художника, ставил во главу угла не узкоутилитарные, а эстетические критерии оценки художественных произведений. Вместе с тем ему были чужды крайний субъективизм и бунтарский индивидуализм романтизма (так, он не принимал «демонизма» байроновских героев). Чоп отдавал предпочтение «гомеровской простоте и правдивости», а также гуманистическим идеям романтической поэзии, провозглашающей борьбу «за гармоническую личность, за более достойную жизнь, счастье и любовь». Большое значение словенский ученый придавал (под влиянием идей Гердера) вопросам историзма и народности искусства. Он требовал от писателей отклика на важнейшие события национальной истории и современности, глубокого знания родной культуры и языка. Чоп последовательно отстаивал и мысль о том, что литература (в первую очередь поэзия) является не только могучим средством просвещения масс (в этом он был близок просветителям первых поколений), но и выразителем национального духа, показателем культурного и политического положения народа. Публицистические выступления Чопа явились ярким образцом литературной критики в Словении. Литературные и эстетические взгляды филолога стали манифестом романтизма, нашедшим наиболее полное выражение в поэтическом творчестве Франце Прешерна. Чоп вошел в историю отечественной культуры и как автор очерка истории словенской литературы, написанного на немецком языке в 1831 г. для «Истории южнославянских литератур» чешского ученого-слависта П.И.Шафарика (полностью работа была опубликована лишь в 1864 г.). Очерк охватывал период развития литературы начиная с древнейших времен до современности. При этом особое внимание было уделено периоду Реформации и эпохе Просвещения, а также даны развернутые литературные портреты деятелей конца XVIII – начала XIX в. (от Похлина до Копитара и Прешерна) и характеристика литературных альманахов на словенском языке «Писаницы» и «Крайнска чбелица».